Так что да…

ВТОРОЙ ГОД

Как вы понимаете, здесь ничего особенного тоже не было. Артём медленно подрастал, учился, как и всякий ребёнок, грамотно управлять своим телом, упражнялся в своих мыслях и развивал свои навыки владения французским и испанским.

В течение второго года своей жизни Артём издал своё первое слово — милейшее фальцетное «Педраса» (мог и раньше, просто не ощущал это нужным, а здесь его вынудила злость).

На самом деле, Артём, разумеется, не делал отсылки на актрису из Бумажного дома, как и не обращался к некой Педрасе. На самом деле, он так обозвал своих нянек — «п*д*р*сы».

Потому, что они частенько подворовывали различные мелкие драгоценности у господ при дворе, но самое главное — до них слишком долго доходили его «требования» то сменить ему пелёнки, то покормить его.

Впрочем, Артёму даже, в некотором плане, весьма повезло, что по совершенно случайному совпадению обстоятельств одна из нянек при нём имела в своём имени часть «Педраса».

Это, в свою очередь, привлекло к ней значительное внимание принца Астурийского, того самого Карла IV, и его жены, расстроенных и очень недовольных тем, что первое слово их ребёнка было не «мама» или «папа», а непонятное «Педраса».

Внезапно, после инспирированного ими расследования, вскрылось, что ей, как и многим другим гувернанткам, приплачивали некоторые официальные лица, чтобы узнать о жизни королевской четы больше, чем им было положено.

Кроме того, она оказалась ещё и той самой мелкой воровкой, которую никак не могли поймать за руку. Так как она во всём созналось, внезапно вскрылась вся схема, началось крупное расследование.

Ловили одну гувернантку за другой, раскрывались всё более ужасающие подробности, потому что гувернантки также выдавали всех своих любовников, всех, кого они подозревали во взяточничестве и так далее, оговаривали даже близких.

Как итог, молниеносными темпами назревал чудовищный по своим масштабам скандал, вскрылись все тайные махинации французского посла при дворе.

Всё это грозило огромным политическим и дипломатическим скандалом, а потому дело по решению высших должностных лиц государства очень быстро замяли.

Разумеется, столь же быстро был найден козёл отпущения в лице гувернанток, которых обвинили, впрочем, не в государственной измене, а в воровстве неких ценностей придворных лиц.

Их всех, конечно же, выпороли кнутами, а после отправили на каторжные работы в Индии. То есть, в испанские колонии. Судьба, разумеется, вполне заслуженная ими.

Они, к слову, ещё мягко отделались, потому что то, что они сделали, в общем-то, подпадало под определение государственной измены. Причём что тогда, что сейчас.

Спасло от плахи их только то, что государственная измена была очень серьёзным обвинением, которое бы привлекло ненужное внимание ко двору, лишь подлив масла в огонь скандала. Который, я напомню, хотели потушить, а не подпалить.

Впрочем, самым важным следствием всего этого было то, что очень многие должностные лица, несмотря на попытки скрыть скандал, всё же были опорочены.

Так как речь шла про довольно консервативных политиков, репутация многих консервативных движений, в принципе, была сильно опорочена, ослабив влияние последних на политическую жизнь государства.

В то же время, либеральные политики, рьяно расследовавшие то, что, как им казалось, может опорочить их противников, консерваторов, выиграли от сложившейся ситуации более всего.

Результаты расследования, разумеется, стали своеобразным секретом Полишинеля, которым либеральные и просто «просвещённые» политики активно пользовались, чтобы унизить своих злейших врагов, консерваторов.

В этом деле, как ни странно, также оказалась замешана ещё и церковь, ведь сам духовник короля Испании оказался замешан в скандале. По той простой причине, что он также получал взятки, в том числе и от самого Папы Римского.

Естественно, за «активное продвижение интересов Церкви» в Испании. Кроме того, от других представителей высшего и младшего клира за содействие при получении должности.

Опять же, скандал постарались замять, но репутация Церкви также оказалась подмочена. Как результат, усилились позиции тех представителей клира, что высказывались за дальнейшее уменьшение обособление испанской католической Церкви от Папского Престола.

Все эти политические перипетии, скандалы, секреты Полишинеля, борьба поднимающих голову либералов с консерваторами, репутационные потери Церкви и борьба между янсенистами и ультрамонтанами (это те, кто выступал за полное подчинение национальных церквей Папе римскому и подчинение государей Европы оному), а всё почему?

Да потому, господа, что Артём нелестно отозвался о своих гувернантках, каждая из которых, по его мнению, была отдельным сортом, извините меня за мой французский, говна, а его, в свою очередь, неправильно поняли.

Он ведь ещё и оказался пострадавшей стороной, ведь чехарда с гувернантками сильно ударила по нему, ведь пострадало качество и количество его питания, а также и без того невысокая степень качества ухода за ним.

Благо, вскоре она прекратилась и были наняты новые гувернантки взамен старых, более благонадёжные, и они то уж, после всего случившегося, усвоив урок предшественниц, стали исполнять свои рабочие обязанности куда лучше.

Впрочем, кое-чем ещё ознаменовался этот год — Артём научился стоять на своих миленьких маленьких ножках без какой-либо сторонней поддержки и даже уверенно ходить по комнате. Далось это ему очень тяжело, конечно же, но всё же далось, а это, как говорится, главное.

Так что да…

ТРЕТИЙ ГОД

Начался год с того, что Артём научился полноценно бегать и прыгать благодаря регулярным упражнениям. Поздравим же его с тем, что он вновь освоил самые базовые навыки для любого, уж простят меня люди с физическими ограничениями, здорового человека.

Впрочем, разумеется, это было не самое важное событие этого года. Самым важным событием года стало то, что Артём неожиданно быстро (для всех остальных) научился полноценно говорить.

На самом деле, произносить простые фразы он мог уже давно — задолго до достижения двух лет. Всё было очень просто, на самом-то деле — Артём банально не хотел позориться своим речевым уровнем.

Да, его бы никто не осудил за простые фразы, ведь для всех остальных он простой ребёнок, но вот себя он таковым не считал, и всячески корил за то, что в силу ограничений своего физического уровня развития может говорить лишь самые простые слова и фразы.

Так что заговорил он только в тот момент, когда ощутил, что может артикулировать своей речью так, как он того пожелает, причём как в силу физического, так и в силу своего языкового развития.

Как следствие, двор, уже было разочаровавшийся в юном наследнике принца, и списавший его в число «зачарованных» (я же уже говорил,