— Вот, значит, какова твоя девица!

Женщина, что не оборачиваясь передала деньги маячившему у порога рослому детине с кривым ломиком в мощных красных лапищах, не была ни особенно высокой, ни красивой — это все ее платье! — подумалось Кристине. Какое платье! Вызывающе-пурпурное в обрамлении ярко-белых перьев и кружев, оно слепило, словно бенгальский огонь в темной обшарпанной комнатушке.

— Ты, как всегда, ошиблась адресом.

В мужском голосе звучала мягкая насмешка.

— Что?

— Комната, говорю, не та! Смотри — она действительно съехала. Вон там!

Женщина резко обернулась, ее каблуки простучали, как кастаньеты, оставляя комья грязи на и без того давно немытом полу.

— Вот дрянь! Бутер с кошкой, растак его!

— Да, непруха. Вижу круглую попку тетушки Фортуны.

В противу простонародным словам, молодой мужчина выглядел прилично, под стать своему голосу — в меру щеголевато одетый, в меру привлекательный, с невозмутимой полуулыбкой на лице. Но Кристине показалось, что он устал и раздражен, и ищет, на кого выплеснуть то и другое. И его вроде бы скучающий взгляд сейчас исподтишка мерил ее, Кристину.

Кристина-Роза почувствовала себя в точности, как сегодня утром… ужасным утром. Сердце упало к самому полу, нестерпимое чувство беспомощности затопило, будто поток грязной воды, внезапно выплеснутой откуда-то сверху.

Воспоминание, как ужасный день начался с ужасного утра, захлестнуло и утопило, вынесло ее из реальности.

…Коридорный — мальчишка не старше Кристины, который до сих пор только лип к ней взглядом и нагло свистел вслед, — на этот раз он шел к ее двери. Кристина отступила, чтобы пропустить его по коридору к лестнице, а он вдруг, воровато оглянувшись по сторонам, обхватил ее, затащил в комнату и начал тискать, жадно, лихорадочно, что-то тихо бормоча ей на ухо. Кристина так испугалась и растерялась, что даже не подумала закричать. Она молча пыталась разогнуть его пальцы, вцепившиеся в ее грудь, мнущие ее, стискивая так, словно выдавливали сок из кисти винограда. Ногами мальчишка зажимал юбки Кристины, так что она, силясь отстраниться, потеряла равновесие. Коридорный, ловко повернул ее, свалил на кровать, и стал делать такие вещи, о которых Кристина не могла ни думать, ни вспоминать, и длилось это целую вечность, а отвратительный, негодный мальчишка продолжал бормотать:

— Какая лапка! Какая лапка! Лапка моя! Моя!

Кристина билась, стараясь сползти с грязной кровати… Она с ужасом ждала самого нестерпимого — она слышала, что будет очень больно и кровь потечет, пятная простыни, она еще подумала: «на такой постели и кровь не заметна, сколько ни лей»…

И ничего не случилось. Неожиданно парень отпустил ее, убрал свои жадные руки и встал. Кристина опустилась на пол, закрывая лицо и дрожа всем телом — пол был холодный, из-под двери дуло. Она слышала, как он поправлял одежду, как прошагал к двери и оттуда крикнул, ничуть не боясь чужих ушей: «Звиняй, девочка, поспешил малехо… Нич-чо, вечером-то мы не торопясь! Ты ж моя девчонка, у нас с тобой времени полным-полно!»…

…Какой стыд! Возвращаясь в реальность, Кристина медленно отступила от кровати к окну, тщательно запахивая на груди одеяло. Ей казалось, что взгляды вошедших вонзились в нее, скрестившись и встретившись на ее теле, будто острые клинки двух дуэлянтов.

— А ведь она могла бы быть ею, а?

Голос женщины звучал и медом и ядом — наверное, таким голосом говорила бы змея… нет, не простая гадюка, а какая-нибудь… Кристина-Роза вспомнила картинки в книжной лавке… какая-нибудь двухметровая индийская кобра, например, или анаконда, что может проглотить человека целиком — большая, неспешная, которой некого бояться даже в джунглях.

— Что ушло — того нет.

— Новое всегда лучше старого!

— Или — не более, чем забытое старое.

Двое, вдруг осекшись, засмотрелись на лицо Кристины-Розы. Они не спорили больше, они любовались ей, будто картиной в галерее.

— Как вас зовут? — жаркий медовый голос заставил вспыхнуть щеки Розы-Кристины.

— Кристина…Роза…

— Так Роза или Кристина? — Глаза мужчины насмешливо сузились, но голос был мягким, как головокружительный янтарный сотерн. — Роза подходит лучше.

Блистающие белизной перья почти коснулись клетчато-серого одеяла — женщина подошла к Кристине вплотную, ароматы цветочных духов, вина и мокрого меха создавали странный, тревожащий букет.

— О, да. Я в самом деле видела тебя. Это ты просила работы у нашего дорогого…

Женщина оборвала свои слова длинной злой улыбкой.

— О, да. И вы не сошлись… В пункте об обязанностях? Или в их цене?

Кристина-Роза не знала, что ответить и еще немного отступила. Та, источающая аромат безумия, что в белых перьях и пурпуре посещает грошовые комнаты над трактиром для приезжих — что нужно такой от Кристины-Роза? Она думает, что Кристина-Роза — любовница ее спутника, или может ей быть… И видела постыдную сцену, когда Кристина пришла по совету попутчицы проситься на работу горничной в особняк старого аристократа, как ее обозвали дурой и … Эта женщина, наверное, тоже скажет сейчас то гадкое слово… Она, наверное…

Но заговорил мужчина.

— Ты не думаешь, что к нам повернулась совсем не попка старой римской тетушки, а две другие ее аппетитные округлости?

Франт подошел ближе, он стоял, почти касаясь воздушного страусового боа.

— У нее лицо принцессы.

— Вылитая принцесса! — И к ужасу Кристины-Розы, женщина фривольно провела рукой по ее щеке и пропустила сквозь пальцы длинные волнистые пряди сбереженных в больнице волос. Отступать было уже некуда — Кристина натолкнулась спиной на закопченный подоконник, и закрутила головой. А женщина вдруг заговорила деловито:

— Хорошо. Забираем эту. Выбора нет, для одного раза точно сойдет, а там посмотрим. Ты рад?

— Я рад!

Голос мужчины вдруг стал на тон выше — так, что в груди Кристины забилось и потеплело, будто чужая искренняя радость коснулась и ее тоже.

— Тогда — зови хозяина! За ним должок — пусть расплачивается! И — домой! Никуда больше не поеду!

Комнатушка вдруг наполнилась людьми — двое незнакомых мужчин привели хозяина трактира, которого Кристина видела второй раз в жизни. В первый раз он ругался с возницей, когда Кристина- Роза помогала немолодой женщине выгружать корзины. Та и сказала ей, что здесь есть дешевые комнаты, которые можно снять на сутки или двое. Тогда Кристина думала, что ей и двух суток не понадобится — она вполне рассчитывала на доброту пожилой хозяйки «Багдада» — крошечной кофейной и «семейного пансиона», сдающей три свободных комнаты трем симпатичным старушкам. Они всегда останавливались в «Багдаде», когда приезжали в город. Дедушка шутя называл