идет о святости, — не едва уловимый голос, предназначенный только для избранных. Это извечный голос: "Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы я непорочны пред Ним в любви" (Еф. 1, 4–5). Это голос, ставший плотью, голос Самого Слова Божьего и именно поэтому он был запечатлен в Писании.

Каждого человека, которому возвещается Нагорная проповедь, поражают ее заключительные слова; "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный" (Мф. 5, 48). Поэтому "святость", понятие, само по себе столь исключительное и обособляющее, в Церкви понимается и проповедуется в самом универсальном, максимально широком смысле слова. "Господь Иисус, Учитель и божественный Образец всякого совершенства, всем и каждому из Своих учеников, какое бы положение они ни занимали, проповедовал жизнь в святости, источник и совершенство которой — в Нем Самом" (Lumen Gentium 40).

Но название главы соборного документа ("Всеобщее призвание к святости в Церкви") имеет двоякий смысл: с одной стороны, оно может значить, что в Церкви все (члены ее) призваны к святости, а с другой стороны, оно может означать, что все люди призваны к святости в Церкви. Ведь никогда нельзя забывать, что, перефразируя Пеги, "все христиане призваны быть святыми, а все остальные люди призваны стать христианами". Следовательно, святость — это в высшей степени универсальное и личное призвание каждого творения.

Все это помогает нам понять, что для бедных христиан раннехристианской Церкви называться святыми означало возвещать миру радостную весть о том, что все без исключения, "кого ни призовет Господь" (Деян. 2, 39), могут, несмотря на свою нищету, быть милосердно приняты в святом храме Божьем, более того, сами могут стать "храмом Святого Духа" (1 Кор. 6, 11. 20; ср. 3, 16).

Святость как дар и как богатство

Святость — это прежде всего дар-событие. Это нечто, что бескорыстно, как благодать, дается человеку и преображает его. В Слове Божьем об этом говорится как о "новом творении" (2 Кор. 5, 17; Гал. 6, 5; Еф. 2, 10; 4, 24); "возрождении" (Тит. З, 5; Иак. 1, 18; 1 Пет. 1, 3. 23); "обновленной жизни" (Рим. 6, 4); "новом рождении" (1 Ин: 3, 9; 4, 7; 5, 18); "богосыновстве" (ср. 1 Ин. 3, 1); "усыновлении" (Еф. 1, 4–5); "уподоблении образу Небесного Отца" (ср. 1 Кор. 15, 49); "жизни по духу" (Рим. 8, 9 и след.); "водительстве Духа Божьего" (Рим. 8, 14); "помазании от Святого" (1 Ин. 2, 20); "вечной жизни" (Мк. 10, 17; Мф. 19, 16–29; Рим. 2, 7; 5, 21).

Все эти определения почти целиком собраны Преданием в знаменитом фрагменте из Иоанна Златоуста, приведенном святым Августином: "И вот безмятежной свободой наслаждаются те (только что принявшие крещение), кто еще недавно были узниками, и стали гражданами Церкви те, кто блуждали подобно бродягам, и блаженствуют в праведности те, кто пребывали в смятении греха. И действительно, они не только свободны, но и святы; не только святы, но и праведны; не только праведны, ной сыны; не только сыны, но и наследники; не. только наследники, но и члены; не только члены, но храм и жилище Духа Святого. Видишь, сколь многочисленны дары крещения! А некоторые думают, что небесная благодать состоит только в отпущении грехов! Мы же перечислили десять преимуществ. И именно поэтому мы крестим детей, хотя они не совершили грехов: дабы им даны были святость, праведность, усыновление, наследие, братство Христово: дабы они стали членами Христа" (ср. Contra Jul.1,5,21).

Этот отрывок, который можно было бы прокомментировать гораздо подробнее, напоминает нам о том, что основное в христианстве — это представление о том, что Бог бескорыстно принимает слабое и грешное творение и делает его сопричастным к источнику жизни — общению со Святым Сыном Божиим, ставшим человеком.

Поэтому об истории спасения народов земли можно рассказать, как это делает Павел в прекрасной 11 главе Послания к Римлянам, пользуясь аллегорическим образом оливы, посаженной Богом, "святой корень" (Рим. 11, 16) которой — во Христе. Это — самое главное, потому что "если корень свят, то (святы) и ветви" (там же). И даже если первые истинные ветви были временно отрезаны (история Израиля), а другие, дикие, привиты (христианская история), все, в согласии с временами благодати и ревности Божьей, должны стать "общий ками корня и сока маслины" (11, 17), не превозносясь, "потому что не ты корень держишь, но корень тебя" (11, 18). Но то, что происходит в истории целых народов — это то же самое, что должно сокровенно и необратимо произойти в жизни каждого человека благодаря его крещению (ср. также Ин. 15).

Здесь следовало бы, "молитвенно обратившись" к 6 главе из Послания к Римлянам, прокомментировать ее слово за словом. В этой главе слова "жизнь" и "смерть" как бы пресуществляются в таинстве Крещения, обретая для крещеного значение смерти и жизни Самого Христа.

Павел употребляет непереводимый термин, который в Вульгате передается словом "complantati", а на русский переводится как "соединены": соединены с Христом "подобием смерти и подобием воскресения" (ср. Рим. 6, 5). Так все основные события человеческой жизни предстают как сопричастность: "с Ним умерли" (2 Тим. 2, 11), "с Ним погреблись" (Рим. 6, 4), "сНим воскресли" (Еф. 2, 6), "с Ним царствовать будем" (2 Тим. 2,12), "сидящие с Ним одесную Отца". Эта сопричастность дается Самим Духом Христовым, посланным всем верующим (Ин. 3, 5;7, 39; 14, 16–17; 20, 22; Деян. 2; 1 Ин. 4, 14; Рим. 8, 9-16. 23).

"Мы Христовы — мы Христос". Такова сжатая формулировка святого Августина (En.in Ps. 22, 11, 2), верная всему церковному Преданию. А вот слова святого Кирилла Александрийского: "Поскольку в нас — Дух Сына, в Сыне мы были усыновлены Отцом" (Thesaur. ass. 33).

Все это не что иное как основные положения экклезиологии. Но говоря о христианской святости, надлежит не быстро просмотреть их, как нечто уже известное, но надолго на них остановиться, чтобы вовремя заметить, как часто этими положениями фактически пренебрегают.

Быть может, никогда в истории Церкви не было столь опасной и распространенной ереси, как эта: говоря о святости и о том, что человек должен стремиться поступать нравственно, отвечая на благодать Божью и "творя добро", незаметно, но неуклонно человек умаляет значение предсуществовавшего дара, того, что уже было соделано Богом и, следовательно, сводит Христа лишь к образцу для подражания. Уже Августин говорил пелагианцам: "В том страшная и скрытая зараза вашей ереси, что вы пытаетесь уверить, что благодать Христова — в Его примере, а не в Его