который по праву считался в эмигрантских кругах одним из лучших знатоков военного дела и военной истории. В своей книге «1918: очерки истории русской гражданской войны» Зайцов писал: «Освобождение Дона, возвращение Добровольческой армии из похода на Кубань и образование фронта на Волге…[2] ставили вопрос о согласовании усилий этих трех основных военных группировок русской контрреволюции. И эта проблема с военной точки зрения была проблемой Царицына. Всякое продвижение донцов на северо-восток, на соединение с Самарским фронтом Народной армии, фланкировалось Царицыном. На него же базировались красные силы Северного Кавказа. Царицын же обеспечил за большевиками Астрахань, разъединявшую уральских казаков от юго-восточного казачества. Захват Царицына с выходом на Баскунчак (от Царицына до Баскунчака 170 км) резал железную дорогу, связывавшую Астрахань с Россией, на суше и прекращал связь с ней по Волге.

Весь красный Северо-Кавказский фронт от Черного до Каспийского моря базировался, таким образом, лишь на Царицын и Астрахань. Борьба с красными на Северном Кавказе была возможна либо ударом в лоб, двигаясь на Кубань, либо ударом по тылам через Царицын и на железную дорогу у Баскунчака.

Царицын обеспечивал владение Каспийским морем и связывавшей его с центром железной дорогой Урбах – Астрахань… И ликвидация красных сил на Северном Кавказе, и обеспечение правого фланга Донского фронта, и соединение Южного контрреволюционного фронта с Восточным решались захватом Царицына… Соединение южных армий[3] с уральскими казаками, чехами и Народной армией на Средней Волге закупоривало весь Северо-Кавказский, еще только организовавшийся в это время, фронт, лишая его всех источников снабжения. Германо-турецко-английская оккупация (Черное море и Закавказье) довершала его изоляцию и с запада, и с юга. С военной точки зрения летом 1918 г. Царицын являлся единственным важнейшим объектом операций и Восточного и Южного фронтов русской контрреволюции».

В политическом отношении Царицын был городом «красным», благодаря наличию значительных масс пролетариата. Но, в то же время, многие жители города сочувствовали белым. Царицын считался неофициальной столицей радикальных монархистов-черносотенцев, здесь было много купечества, поэтому Царицын правильнее было бы считать не «красным», а «красно-белым» городом. Контрреволюционное подполье действовало в Царицыне активно и представляло серьезную опасность с которой приходилось считаться.

Советская власть была провозглашена в Царицыне 27 октября 1917 года, на следующий день после свержения Временного правительства в Петрограде. Царицын стал революционным форпостом на юго-востоке России. Донская Советская Республика, провозглашенная на территории Области Войска Донского в конце марта 1918 года, пала в начале мая 1918 года. Вместо нее было создано Всевеликое войско Донское, которое возглавил атаман генерал-майор русской императорской армии Петр Краснов. Донская казачья армия, насчитывавшая в мае 1918 года 17 тысяч человек, к июлю того же года выросла до 50 тысяч человек. По меркам Гражданской войны это была весьма крупная армия, представлявшая серьезную угрозу для Царицына и для красных вообще.

Донская армия под командованием генерала Краснова трижды пыталась овладеть Царицыном, но все три попытки оказались неудачными.

28 мая 1918 года в станице Манычской состоялось совещание руководителей основных белых сил юга России, на котором генерал Краснов предложил командующему Добровольческой армии генерал-лейтенанту Антону Деникину предпринять общее наступление на Царицын с перспективой дальнейшего выхода в Среднее Поволжье. Деникин отказался. Причиной отказа стали политические разногласия. Краснов имел поддержку германского экспедиционного корпуса, вошедшего в марте 1918 года на территорию Украины в соответствии с соглашением, подписанным Украинской радой с Германией и Австро-Венгрией. Также корпус занял западную часть Области Войска Донского – Ростов, Таганрог, Миллерово. Деникин же считал немцев врагами и не мог позволить себе союз с Германией. Кроме того, около половины личного состава Добровольческой армии составляли кубанские казаки, которые в первую очередь стремились освободить от красных свои родные места. Кубанцы не поддержали бы удара на Царицын, а офицеры Добровольческой армии, в подавляющем большинстве – фронтовики Первой мировой войны, не простили бы своему командованию союза с недавним врагом, пускай и ради военных успехов, таких, например, как взятие Царицына. В итоге Деникин пошел на Кубань, а Краснов ударил на Царицын.

Первой обороной Царицына называются действия Красной армии по обороне Царицына от Донской армии в июле – сентябре 1918 года. Краснов разделил свои силы на три группы. Отряд полковника Полякова, насчитывавший около 10 тысяч человек и 12-и тысячная группа генерал-лейтенанта Мамантова наступали на Царицын, а 20-и тысячная группа генерал-лейтенанта Фицхелаурова шла на север к Камышину и Балашову, намереваясь отрезать Царицын от Центра. Донцам противостояло около 40 тысяч красноармейцев. Красные отряды были разрозненны и сильно различались по боеспособности. Костяк их составляли остатки 3-й и 5-й украинских армий, отступивших к Царицыну под натиском германских войск. Командовал «украинцами» профессиональный революционер Климент Ворошилов, член Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков) с 1903 года. Общее командование обороной Царицына осуществлял ставленник Льва Троцкого руководитель Северо-Кавказского военного округа Андрей Снесарев, бывший генерал-лейтенант императорской армии. На первый взгляд, Снесарев был знающим, опытным и энергичным командиром, проводившем много времени в войсках, но при глубоком анализе его деятельности сразу же возникали подозрения в саботаже, причем – обоснованные подозрения.

Из телеграммы Сталина Ленину, отправленной из Царицына 16 июля 1918 года: «Военрук Снесарев по-моему очень умело саботирует дело очищения линии Котельниково-Тихорецкая. Ввиду этого я решил лично выехать на фронт и познакомиться с положением. Взял с Собой Зедина, командующего Ворошилова, броневой поезд, технический отряд и поехал. Полдня перестрелки с казаками дали нам возможность прочистить дорогу, исправить путь в четырех местах на расстоянии 15 верст. Все это удалось нам сделать вопреки Снесареву, который против ожидания также поехал на фронт, но держался от поезда на расстоянии двух станций и довольно деликатно старался расстроить дело. Таким образом от ст. Гашунь нам удалось добраться до ст. Зимовники, южнее Котельниково. В результате двухнедельного пребывания на фронте убедился, что линию безусловно можно прочистить в короткий срок, если за броневым поездом двинуть двенадцатитысячную армию, стоящую под Гашуном и связанную по руками ногам распоряжениями Снесарева… Теперь две просьбы к Вам, товарищ Ленин: первая – убрать Снесарева, который не в силах, не может, неспособен или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками – казаками. Может быть он и хорош в войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он – серьезный тормоз и если линия до сих пор „е прочищена, – между прочим потому и даже главным образом потому, что Снесарев тормозил дело. Вторая просьба – дайте нам срочно штук восемь броневых автомобилей. Они могли бы возместить, компенсировать, повторяю-компенсировать численный недостаток и слабую организованность нашей пехоты“».

На этой телеграмме Ленин написал: