автору было необходимо не просто внимательно изучать историю конфликта, но и делать объективные выводы, независимые от теоретических изысканий и идеологической зашоренности. Последней раньше страдала советская наука, сегодня та же степень заданности выводов на основе идеологических установок характерна для науки западной. Кореанология стала полем острой идеологической борьбы, а информационная война против Северной Кореи приобрела уже характер гибридной войны, невиданной по масштабу в последние десятилетия. Пласты предвзятости и непонимания затрудняют поиск истины, что является следствием ошибок в принятии решений.

Автор, глубоко вовлеченный в корейские дела на протяжении четырех десятилетий, в 1990-2000-е гг. непосредственно участвовал в выработке и реализации политики на корейском направлении был осведомлен и в ситуации “на земле”, и в академических дебатах, хорошо знаком с лидерами и элитой обоих корейских государств, а также с ведущими авторитетами мировой науки в этой области. В основе разделов книги, посвященных анализу кризисных моментов недавней истории, усилий российской дипломатии по их урегулированию, социально-экономического и политического развития Юга и Севера (особенно ценны исследования, касающиеся КНДР, о которой так мало надежных материалов), двусторонних отношений с обоими корейскими государствами – подготовленные по горячим следам аналитические материалы и публикации, имеющие документальную ценность. При этом выводы автора не слишком подвержены конъюнктурным колебаниям, и время во многом подтвердило их правоту. Перед нами не просто выстроенный в хронологическом порядке набор наблюдений, а впечатляющий срез почти двух десятилетий.

В этот период вместилось несколько этапов постсоветской политики России по отношению к Корее.

В первые годы после распада СССР российская политика в отношении Кореи была во многом реактивной, и к тому же односторонней, замкнутой на интересы и подходы Южной Кореи и США. К концу 1990-х гг., благодаря в том числе корректировке российской политики при Е. М. Примакове, Россия вновь попыталась “встать на обе ноги” на Корейском полуострове. Кульминацией такой перебалансировки стало подписание нового договора с КНДР и первый в истории визит в эту страну российского руководителя В. В. Путина. Казалось бы, Россия может извлечь дивиденды из возобновления связей с традиционным партнером не в ущерб куда более масштабному сотрудничеству с новым партнером – динамичной и процветающей Южной Кореей.

Однако такому усилению российских позиций никто не был особенно рад. Обострение ядерной проблемы Корейского полуострова, как нарочно инициированное США вскоре после этого, заставило российское руководство маневрировать в двусторонних и многосторонних форматах. И это продолжается с разной степенью интенсивности уже полтора десятилетия.

К настоящему времени корейская проблема прочно вошла в число внешнеполитических вызовов России (в 2016–2018 гг. – в первую тройку), и перспективы ее решения пока проблематичны.

Американский истеблишмент до сих пор не смог пока смириться с существованием деспотического режима, который давно стал страшилкой для обывателя как антипод всех идеалов, на которые ориентируется “американская мечта”. И развалить этот оплот диктатуры (что не удалось в 1950-е гг.) – дело чести. Возможны тактические компромиссы, но идея смены режима (что эквивалентно поглощению Севера Югом), похоже, по-прежнему лежит в основе мотивации США на протяжении всех послевоенных десятилетий, к какой бы риторике ни прибегали американские деятели…

Такое понимание задач американским руководством вело на протяжении двух десятилетий после распада мировой социалистической системы к выжидательной тактике – стратегическому терпению в надежде улучить подходящий момент – дождаться, чтобы со сменой режима все проблемы решились сами собой. Надо, мол, лишь сделать этот процесс минимально болезненным путем изоляции режима для его естественного отмирания. Раз военная мощь Северной Кореи не дает воевать из-за неприемлемого ущерба, надо разложить режим изнутри. Американская стратегия по отношению к Пхеньяну после распада СССР заключается в сочетании давления и санкций с подрывной работой и изоляцией режима не только вовне, но и внутри страны.

Республика Корея на доктринальном уровне на протяжении десятилетий (во всяком случае до нового прихода в 2017 г. к власти в РК либералов, что приглушило такие настроения) демонстрировала стремление к эвентуальному объединению Кореи на своих условиях, т. е. ликвидации КНДР как государства и оккупации ее территории. Возможно, смена поколений политиков позволит избрать более гибкий подход.

Ответ Севера предсказуем: милитаризация и мобилизация (со времен Ким Чен-ира такую политику называют “Сонгун”, что означает “Армия на первом месте”). К тому же образ врага позволяет северокорейским лидерам держать в узде свой народ.

Главная гарантия предотвращения нежелательного сценария, по мнению Пхеньяна, – ракетно-ядерное оружие. О нем мечтал Ким Ир-сен еще после первых испытаний атомной бомбы в СССР и Китае. От этого курса Пхеньян не отступает, а в конце 2017 г. его лидер заявил о “завершении создания государственных сил ядерного сдерживания”. (Хотя в реальности, по-видимому, до создания пригодного для постановки на боевое дежурство ракетно-ядерного оружия стратегического назначения еще далеко.) В северокорейской столице считают, что американцы уважают только силу, и только серьезный военный потенциал может их заставить считаться с властями Северной Кореи, как бы те неприятны им не были. В эффективность международного права в КНДР не верили никогда, а уж после Югославии, Ирака, Ливии – тем более.

Все переговоры на ракетно-ядерную тему, которые велись много лет, – только маскировка этого очевидного противоречия, притом что каждая из сторон преследует и другие цели.

КНДР все эти годы хотела получить гарантии безопасности и признание, а США и Южная Корея тянули время, ожидая (в соответствии с разработанной своими политологами теорией) неизбежного краха режима, которому надо помочь. Осознавая это, Пхеньян совершенствовал свой ракетно-ядерный потенциал, чтобы сделать цену силового решения неприемлемо высокой. Благодаря этому он сможет повысить планку требований на будущих переговорах вплоть до использования своего ОМУ для шантажа. Спираль напряженности разворачивается год за годом. И пока подход США и РК остается прежним, вряд ли описываемая ситуация изменится.

Тем временем режим Ким Чен-ына, вопреки ожиданиям, укрепил свои позиции. Политическая стабильность не нарушается, более того, в последнее время экономическое положение КНДР улучшается. На протяжении десятилетий КНДР противилась советам Китая начать реформы по их образцу, чтобы оздоровить экономику и накормить народ. Однако изменения начались сами собой. Еще в 1990-е гг. столкнувшийся с массовым голодом народ научился выживать – возник полулегальный частный сектор, превратившийся сегодня в целый класс “новых корейцев”, сделавших состояние на торговле и мелком предпринимательстве. К нерегулируемому рыночному сектору добавились формально государственные предприятия и компании, на самом деле контролируемые конкурирующими группами бюрократии, военных, спецслужб. С замечательным цинизмом коммунистический режим смотрит на это сквозь пальцы, хотя и продолжает пропагандировать тезисы о “социализме нашего образца”. Фактически легализованы семейный подряд в сельском хозяйстве, рыночные отношения в промышленности.

Пока что правящий истеблишмент США не в состоянии принять стратегическое решение о признании КНДР