Шёпот тише шуршания одежды. Тише шума города за окном. 

Но мой личный Орландо Блум всё будто понял, и его руки, странно решительные, потянулись к замку на моём платье. “Собачка” побежала вниз, спины коснулся прохладный воздух. Палец Лёхи проскользил от шеи к пояснице, точно собирался вдавить косточки поглубже… или прижать к себе поближе?

Повинуясь, я изогнулась и отметила, что прижиматься телом к телу — круто. Это какой-то новый вид тактильных ощущений, даже не знаю, с чем сравнить… Разве что к ощущению, когда в первый раз после долгой зимы входишь в прохладную реку. 

С Лёхи упало полотенце.

С меня спали сомнения. 

Почему-то до этого момента казалось, что всё… несерьёзно, что вот мы такие пообжимаемся, а потом Лёха сморозит глупость или дёрнет за волосы, или окажется слюнявым, или от его тела будет нести чем-то неприятным, или он чеснока наестся перед нашим рандеву. 

Но Лёха… ох, Лёха… решительно схватил меня за подбородок, так что я не успела даже вглядеться в его лицо, крепко поцеловал, и я мигом забыла о всех “но”, что только что напридумывала.

Он божественно целуется. 

Это, без шуток, мой третий поцелуй за всю жизнь, и определённо “до” было совсем не очень. 

И откуда в моём милом, нескладном Лёхе столько пыла?

Платье будто само упало к ногам, без нашего участия, и я задрожала от ужаса, потому что целая минута жизни выпала. Как так вышло? Только что была одета и вот уже в одном белье… или уже даже без белья?

На кровати? 

Ещё никогда Соня Обломова не была так близка к остановке сердца. Но, кажется, я это сделаю. Сейчас. С удивительно умелым для девственника Лёхой. 

Или это умение совращать девушек мужчинам выдают с первым подгузником? Ладно, потом… всё потом… 

***

Как говорит порой мой папочка: “Утро добрым не бывает!”

Мой визг нагло “выключили” плотно прижатой ко рту ладонью, а я только и могла, что в ужасе таращиться на мужика, лежащего рядом. 

Мужик мне незнаком… это никакой не Лёха… за окном утро… мы в постели.

В голове моей туманы, во рту сухо и гадко, тело ноет от макушки до пяток, щёки горят, а сердце сжимается от ужаса перед неизвестностью.

Интрига…

На меня хмуро, очень сурово смотрел мужик. Его волосы были чутко всклокочены, лицо заспанное, помятое. Возможно, при более романтичных обстоятельствах я стала бы оценивать внешний вид незнакомца, но в ту секунду могла только смотреть, дрожать и бояться.

— Отпущу, если не будешь орать, — прохрипел мужик, а я просто дважды моргнула. 

— Вы кто? Где Лёха? — от ужаса к горлу подкатила тошнота, потому что создавалось ощущение… что не было тут никакого Лёхи. И не было у меня никакой ночи с моим личным Орландо. 

Может, вообще ничего не было?

Не стесняясь полезла проверять, что там под одеялом. Увы и ах. Под одеялом я была в чём мать родила и щёки впервые в жизни залились настоящей краской стыда. 

Я всегда думала, что это только фигура речи, когда говорят, что щёки горят, но нет. Реально горят, до самых висков всё пытает. 

— Ох… Лёха… — собственный стон показался таким жалким, а я сама себе такой несчастной, что даже смотреть на моего “Орландо” не хотелось. Проклятущее шампанское, проклятущий Лёха! Проклятущая я со своими экспериментами! Жила без секса девятнадцать лет, чего теперь-то приспичило? 

— Не буду обманывать и говорить, что мне это интересно, но на всякий случай… кто такой Лёха? — и мужик упал на спину, а я невольно к нему обернулась, будто могла что-то возразить. Он сжимал переносицу, будто страдал от жуткой головной боли, и хмурился 

 У него были густые волосы тёмно-медового оттенка и очень… гладкое лицо. Какое-то прям холёное, что ли. Как у мужиков, позирующих в белье для журналов. Он весь такой… чёткий. А я себе показалась будто не до конца отрендеренной, как минимум. А ещё это не Лёха! Блин! Снова напомнил о себе, зараза! Заткнулся бы и испарился нафиг сам из кровати! Видит же, что и без него тошно!

— Меня больше волнует, кто такой вы и что делаете в номере Лёхи, — чуть не плача, шепнула я, стараясь сохранить остатки достоинства, и только теперь, когда правда о прошедшей ночи стала предельно ясна, начала по-настоящему злиться. На себя, на мужика, на Лёху.

Стыд как рукой сняло. 

Потянула на себя простынь, под которой мы оба лежали, и завернулась в неё, а мужик даже не дёрнулся, будто ему стесняться нечего! 

А он там тоже без трусов между прочим! Но нет же, лежал как ни в чём не бывало!.. Местами лежал. Не важно. Не моё это дело что там и куда…. и как. И где оно было. 

 Я вскочила с кровати и начала собирать вещи.

— Вы что, не видели, что я вас приняла за другого? — а вот и первые признаки настоящей Сони Обломовой. Ещё немного, и этот тип искупается в моём яде, как несчастный кролик в желудке змеи.

 — Я же явно не к вам пришла! Неужели не ясно? Господи, какая низость! Вас посторонняя девушка в номере не смутила? Или они у вас тут толпами ходят?

 Мужик молчал всё это время, и я от этого казалась себе какой-то совсем уж глупой. Ну он бы хоть что-то брякнул неприятное.

Молчун, тоже мне. Вчера ни слова, сегодня еле-еле что-то где-то.

— Ау! Я с вами разговариваю! 

Мужик сел, и почему-то от одного этого движения меня пробрал страх… Молчун будто вмиг стал выше меня, хоть я и стояла на своих двоих. Он был какой-то поглощающе впечатляющий. И как я могла вчера спутать… 

Мужик смотрел. Внимательно. Прямо мне в глаза смотрел и чуть щурился, а одна его бровь медленно ползла вверх, как и уголок рта. Он будто сейчас одним своим выражением лица мне говорил больше, чем я тут натарахтела.

Мужик встал. Направился к своим вещам, сложенным тут же на стуле. Достал бумажник, а у меня сердце прямо-таки оборвалось от ужаса и было готово дисантироваться из тела. Только бы не швырнул в меня деньгами или вроде того… Неужели он тут хотел с… проституткой развлечься, а пришла я?.. 

 Мужик приблизился ко мне. И протянул визитку.

— Ты же явно захочешь меня шантажировать? Вот тебе сразу номер юриста. Звонить в рабочее время с понедельника по