— Вы где-то видите их? — удивился князь, и обвел рукой кабинет. — И я тоже нет.

— Зачем я здесь? — спросил я.

— Вы пострадали во время инцидента на шоссе, а поскольку данный инцидент входит не в компетенцию дорожной полиции, если вы понимаете, о чем я говорю, вас доставили в одну из районных управ ОКЖ для дачи показаний и дальнейших действий.

— Инцидента?

— Совершенно верно, — опять улыбнулся князь.

— И дачи показаний? — уточнил я.

— Да.

— Ну тогда я требую адвоката, в отсутствии которого я не собираюсь ничего ни говорить, ни подписывать.

— Ваше право. Ваши родственники уже извещены, землю роют. Законник вот-вот подъедет.

— Ну тогда подождем моего законного представителя, тогда и поговорим.

— Стоит ли? — хмыкнул князь.

— В каком смысле?

— Видите ли, господин Апраксин… Точнее, совсем не Апраксин…

— Не понимаю, о чем вы, — скорчил удивленную мину я.

— Да все вы прекрасно понимаете, — усмехнулся князь. — Давайте не будем играть.

Хорошо, хоть не сказал «Ваньку валять», тогда я бы совсем почувствовал себя как дома. Слишком много провел я времени на допросах, правда, находясь с другой стороны стола. Сейчас он еще скажет, как плохой следак — «Я все знаю! А теперь рассказывай!».

— Не будем ходить вокруг да около. Я прекрасно знаю, что вы — не Александр Апраксин. Примем это за аксиому.

— Не понимаю, о чем вы… — скорчил я презрительную мину.

Тактику поведения на допросе мне преподавали как раз люди, в свое время побывавшие на той стороне стола, где я сейчас. Только те столы находились за тридевять земель, а допрашивавшие их люди говорили на чужом языке. Принцип один — идти в «голимое отрицалово», как называют это зеки. Ни в чем не сознаваться, ни в чем не признаваться, никогда. Пусть даже на тебя навешают все доказательства в пухлых пудовых томах, без твоего признания все это туфта. Не надо облегчать бремя доказывания тем, кто за это деньги и звания получает. Это их работа, и пока презумпция невиновности на твоей стороне, ты остаешься подозреваемым. Но — именно им, остальное по приговору суда, до которого еще надо дело довести.

— Давайте не будем вставлять эту вашу коронную реплику, которую я слышал не раз. Просто послушаем одну историю. Внимательно. А потом ее обсудим. Хорошо? — дружески подмигнул мне он. — Время у нас есть, пока к вам не доедет адвокат. Почему бы не скоротать его, послушав интересную занимательную гипотезу?

— Увы, она останется только гипотезой.

— Итак, жил-был один наследник очень знатного рода. И вот один раз наследник случайно попал в покушение, устроенное врагами. Не только его рода в частности, но и рода человеческого вообще. И — о, чудо — он выжил! Выжил тогда, когда по всем прикидкам должен был умереть или просто отправиться валяться в коме, как минимум. Но ничего подобного с ним не произошло. Да, магическое поражение он получил — пробой оболока, замыкание гворов и прочие неприятные штучки. Тем не менее, на следующий день он полностью исцелился, несмотря на такие вот травмы, — Доброславский потряс листами, в которых я узнал свои госпитальные выписки из Свароговки.

Я молча пожал плечами, типа «ну, бывают чудеса».

— Только вот не все так просто, — продолжил князь. — Для тех, кто не может отслеживать Трехмирье, все вроде бы осталось на своих местах. Только два эфирных тела переместились туда, куда им не положено, и не так, как это обычно происходит. Одно выкинуло сразу в Навь, минуя Лядь, второе в нашу Явь из параллельной. Понимаете, о чем я?

Я сделал неопределенное выражение лица. Занимательная сказка для взрослых, типа «Возвращение Кащея, или Чернобог наносит ответный удар». Такое можно найти на книжных развалах или в Имперсети, что шарики за ролики зайдут. Но на самом деле мне стало очень неуютно. Все-таки они в курсе, кто я. Точнее, не совсем в курсе, но все-таки…

— Так вот, наследник не только выжил, но и приобрел необычные способности, взаимодействуя с тканью миров не так, как обычный Одаренный. Этот мир слишком чувствительно отзывался на его манипуляции, высвобождая Силу как у хорошего волхва. Есть такое явление, эфирный резонанс. И таких мы называем Резонансами, стихийниками, способными натворить много дел, не ведая, что творят и как аукнется на Трехмирье их волшба.

Эх, спросить бы у тебя, дядя, как все это работает. Только о чем это я? Я же все отрицаю.

— Пока история не затягивает, — сказал я. — Обратитесь к писателям-фантастам, им эта идея понравится.

— Можно и так, — неожиданно кивнул Доброславский. — Мы им подкидываем время от времени сюжеты, и указываем, что писать. Это когда требуется дезавуировать утечку информации — такое редко, но случается. Так вот, я, с вашего позволения, продолжу. Резонанс, получив в свое распоряжение тело наследника Апраксина, обрел еще множество талантов, каким не учат в школе, да и в вузе. Обычном, имеется в виду. Скоростная стрельба, рукопашный бой, навыки специальной подготовки… Откуда бы это? Откуда простой студент получил такие знания?

Я опять скорчил непонимающую мину. Гадай, гадай…

— Таким образом, можно резюмировать только одно — в тело наследника Апраксина вселилась иномирная тварь с непонятными целями. Такое бывает, прорывается иногда из Безодни черте-что, вселяется в человека и начинает вести свою игру. Я тоже об этом подумал. Либо душа попала в тело случайно, либо это целенаправленная игра, намеченная на внедрение в нужного человека, способного оказать влияние на ход истории или вызвать другие изменения.

— Вам бы книжки художественные писать, — укоризненно вздохнул я. — Фантазия у вас богатейшая, жаль, на государственной службе ее растрачиваете. Наукой вроде занимаетесь, удовлетворяете свое любопытство за государственный счет, а выхлоп — сказочка про белого бычка и злобного внедренца. Или наркотическая интоксикация. В переводе на современный — приход.

— Я не закончил, — прервал меня князь. — За наследником было установлено наблюдение, которое он успешно обнаружил и скомпрометировал.

— Это было нетрудно, — сказал я. — Они и не скрывались особо-то, даже помогли один раз.

— То есть вы признаетесь? — блеснули скрытой радостью глаза князя.

— В чем? — удивился я. — Ну да, я обнаружил, что за мной ведется слежка. Да, я лично решил эту проблему, не обращаясь в свою СБ, потому что не посчитал это нужным. Знаете ли, за домами аристократов часто ведется наблюдение, и мы должны знать, кто это. Либо лихие люди, либо полиция, либо еще кто-то, кому не дает покоя наше положение. Так что я спалил вашего филера, убедился, что за мной следят жандармы и на этом успокоился. По крайней мере, вы хоть не бандиты, хотя методы те же…

Князь дернул щекой. Вероятно, это «хотя» его и задело.

— Стреляю и дерусь я хорошо, потому что хожу заниматься в кружок «Юный друг полиции», в смысле в свою службу безопасности. Там у меня хорошие инструкторы, не хуже ваших, даже лучше. И что? А то, что я с кем-то беседовал, смею предположить, с княгиней Разумовской и она вам наговорила с три короба — ничего не значит. Просто я общался с ней, как умный человек с умным человеком. Приятная, кстати, дама, несмотря на шлейф, тянущийся за этой семьей. Вы изучали философию, не так ли? Так что, согласно Оккаму, не следует умножать сущности сверх необходимости. Я, кажется, заполнил лакуны в вашей совершенно безумной гипотезе?

— А внезапно прорезавшаяся сила? Вы даже не Одаренный, не Вой и не Витязь! Уровень Жреца-воина или Волхва? — начал выходить из себя Доброславский.

— Попробуйте получить в голову два заряда из серийника. Очень хорошо мозги прочищает, если они останутся, — посоветовал я. — А то, что теперь я вышел на другой энергетический уровень — ну так повезло. Помните анекдот про дедка, которого так удачно хватил паралич, что он весь публичный дом удовлетворял по многу раз? Это из той же серии. Так что я с удовольствием послушал вашу историю и теперь жду своего законника. Я задержан?

— Хотел бы я вас задержать, но мне приказали этого не делать, — признался Доброславский.

— Значит, у вас умное начальство.

— Знаете, господин Апраксин, я думаю, нам стоит побеседовать в другой обстановке.

— Я так не думаю…

— На всякий случай — вот что вам стоит говорить при даче показаний, — Доброславский подвинул мне лист с вопросами и ответами. — Все, что произошло с вами, не стоит выносить на всеобщее обозрение. Оно выходит за рамки привычного, и требует более подробного объяснения. Если вам интересно, мы с вами встретимся в другой раз и обговорим это более подробно.

— Боюсь, мне это неинтересно.