Шрифт:
Закладка:
— Полно, дочь моя, успокойся, — тихо сказал невысокий священник.
Антиса смогла наконец совладать со страхом и продолжала:
— Приближается, вижу, ко мне какой-то верзила. А второй запирает на засов дверь изнутри. На том, который направлялся ко мне, — черная блестящая накидка и шапка такая же, блестящая. Пол-лица закрывает маска, прямо, как у чёрта настоящего. — При упоминании нечистого Антиса перекрестилась, проговорила вполголоса: «Прости господи», и продолжала: — Поняла я, что ничего хорошего ждать не приходится, но, думаю, какое дело им до меня, старой женщины, одинокой и бедной. Поживиться у меня нечем — можно отнять у человека то, чего у него нет? Не ведала я, дура старая, что может найтись на свете такой антихрист, который на божий храм руку поднять не побоится. Вскочила я с пола и бросилась к двери, что на двор ведет. Но не тут-то было. Женщина, которая лежала, распростершись перед иконой пресвятой матери божьей, схватила меня за ногу, и я с маху растянулась на полу. Хотела встать, но верзила насел на меня сверху и шею рукой сдавил так, что дохнуть невмоготу. Только раз успела я крикнуть. — Тут Антиса, словно вспомнив о своей боли, замолкла, расстегнула ворот платья и ладонью потерла шею, всю в синяках и кровоподтеках. Я постарался не особенно вглядываться в эти синяки, хотя для следствия, конечно, они имели немалую ценность. Но, думаю, не буду отвлекать внимание женщины — разговорилась она сейчас, пусть уж доскажет по порядку все, как было, не то позабудет какую-нибудь важную подробность, потом и не вытянешь.
— Противиться не имело смысла. Я покорилась судьбе. Но проклятый грабитель не отпускал меня, пока я не потеряла сознание. Одно только помню, как выдирали икону из оклада, а женщина и говорит: «Оставь ту, бери нижнюю икону». Со мной она все время по-грузински разговаривала, а теперь на русский перешла. Потом я уже ничего не помню. Пришла я в себя, гляжу — лежу в углу перед алтарем, а брат Исаак водой меня кропит.
— Так оно и было, — подтвердил чернобородый монах. — Сквозь сон слышу — женский крик. Я в доме при храме занимаю маленькую келью. Просыпаюсь. Ну, думаю, ничего хорошего этот крик не предвещает. Накинул рясу, выбегаю во двор. Гляжу — в храме, да будет с нами его благословение, свет горит. Не знаю почему, но войти внутрь я не решился, оберег меня господь от встречи со святотатцами. — Он перекрестился. — Стал я у двери и кричу: «Эй, кто там есть?» Ответа нет, но подозрительная возня в храме продолжается. Ну, я и поднял тревогу. В молитвенном зале уже никого не было. Только в алтаре, в углу, лежала бездыханная Антиса. Еле-еле привели ее в чувство, но до вашего прихода она и слова сказать не могла.
— Что-нибудь унесено? — спросил я маленького священника. Он встал и медленно, как будто не было никаких оснований для спешки, направился к южной стене.
— Унесено, а как же! — негромко ответил он и указал пальцем на юго-западную колонну храма. Проследив за жестом священника, я внимательно осмотрел иконостас.
— Взгляните, — говорил священник, — между иконой пресвятой божьей матери и иконой Спаса нерукотворного висела икона Сионской богородицы, именуемая также иконой Саванели...
— Ее взяли? — не выдержав, прервал я его подробные объяснения.
— Видите, между этими двумя иконами пустое место и четыре отверстия от гвоздей?
Действительно, на месте украденной иконы, на расстоянии примерно сорока сантиметров друг от друга, виднелись следы вырванных гвоздей.
— Видно, икона была отделана золотом и серебром, — высказал предположение оперуполномоченный.
— Оклад у иконы действительно драгоценный, — подтвердил священник, — но она имеет особую ценность как историческая реликвия: в шестнадцатом веке ее создали трансильванские мастера и оттуда привезли в Грузию.
— Шестнадцатый век... Неужели преступники интересуются стариной?.. В храме нет более древних икон?
— Конечно, есть. Вот хотя бы икона Спаса нерукотворного, по названию Марткопская, относится к шестому веку и привезена отцом Антоном из Эдессы.
— Откуда? — удивился эксперт.
— Из Эдессы, — повторил священник. — Этот город находился на севере Месопотамии. Теперь это место называется Урфа, в Турции. В то время в Эдессе жило множество грузинских живописцев и зодчих, и один из них послал в дар на родину прекрасное творение рук своих.
— Как я понял, плачущая женщина просила указать ей икону Саванели? — спросил я священника. Оперуполномоченный одобрительно посмотрел на меня: он понял значение моего вопроса.
— Да, да, несчастная искала именно эту икону, — священник задумался на мгновение, а потом бросил на меня такой взгляд, словно хотел сказать: молодой человек, теперь и я догадался, что злоумышленников интересовала икона Саванели, а не какая-нибудь другая.
Я решил внимательно осмотреть место происшествия, а потом еще раз допросить Антису.
По словам священника, в собор после вчерашней службы никто из посторонних не заходил. Эту удачу надо было использовать сейчас же, пока не исчезли возможные следы преступников. Я велел оперуполномоченному привести служебную собаку. Правда, в такую слякоть ей вряд ли удалось бы найти что-нибудь на улице, но если она возьмет здесь след и пройдет хотя бы до лестницы, то можно будет узнать направление, в котором скрылись грабители.
Пока уполномоченный подымался по лестнице к выходу, кто-то громко постучал в дверь. Вошел судебный врач, огляделся кругом и, не увидев среди присутствующих убитых, раненых и искалеченных, медленно спустился вниз. Скоро была приведена служебная собака. Проводник с трудом удерживал ее на месте в ожидании моего приказа спустить поводок. Мое внимание привлек подсвечник желтой меди. Массивные медные подсвечники стояли перед каждой иконой, и только перед той гранью колонны, с которой была
