– Вот же болван! Мне не нужно, чтобы ты умирал за меня! Я хочу, чтобы ты тряхнул стариной и убил мага!

– По правде говоря, я не знаю, как мне удалось убить того мага, – признался я. – Сам всегда удивлялся. И постоянно об этом думаю. Маг заставил тучи засыпать нас острыми, как алмазы, градинами. Одна рассекла воина пополам, от шлема до паха. Столько человек полегло. – Я с трудом удержался от дрожи. – А затем Лунара отвлекла мага как раз в тот момент, когда я занес меч. Раз! И его отсеченная голова в маске уже лежит у моих ног.

Описывая все это, я воскресил кошмарный сон, после которого никак не мог проснуться.

– Нет-нет-нет, – с царственным презрением воззрился на меня шах. – Помню, как ты бахвалился, что отсек ему голову одним махом. И маску его выставлял напоказ, как будто это отрезанное ухо, которое ты повесил себе на шею. Слишком поздно скромничать.

– Может, и так, но тогда я был проворнее и сильнее…

– Ты просто трусишь! – Крик шаха вспугнул стайку попугаев, и они вспорхнули в небо. Стражники-янычары выпрямили спины. – Я не прошу. Я приказываю. Ты убьешь мага. А после вернешься ко двору и выберешь самую молодую, самую светловолосую девушку с самыми большими титьками и навсегда выбросишь из головы Лунару. Откажешься выполнять приказ, и я скормлю твою голову своим птицам.

Неужели я покинул свой деревенский домик и проехал сотни миль, чтобы умереть?

Я заставил себя склонить голову.

– Я никогда не отказывал шаху, не откажу и сегодня.

Нельзя просто явиться к магу и снести ему голову. Сначала нужно подготовиться. А потому я отправился к человеку, который тренировал меня, когда я был еще мальчишкой.

Крепость Тенгиса выглядела в точности так, как я ее помнил: три этажа из песчаника, пыльный двор и казармы, навевающие сладкие и горькие воспоминания. Не считая порхающих в небе голубей, стояла тишина. Во дворе не тренировались янычары, никто не ловил рыбу на берегу озера. Я проглотил нервный страх, наполнивший меня при мысли о том, что я увижу семью, которую покинул десять лет назад. Я отряхнул кафтан и дрожащей рукой постучал в большую деревянную дверь.

Сделав глубокий вдох, я приготовился увидеть потрясенное лицо Тенгиса, но мне открыла девушка.

Она прикрыла рот рукой.

– Папа?

Я понятия не имел, кто она такая.

– Это я, Мелоди, – сказала она.

И тогда я понял – ее лицо стало худым, а курносый нос заострился. Она обняла меня прежде, чем я успел вставить хоть слово.

А потом отпрянула и дала мне пощечину с такой силой, что у меня зазвенело в ушах.

– Ты не приезжал и не писал. И вдруг являешься откуда ни возьмись и даже не узнаешь свою названую дочь.

Когда боль отступила, я потер саднящую щеку. Мелоди топнула ногой и скрылась в крепости. Прежде чем дверь успела захлопнуться, я проскользнул внутрь. Прихожая сильно изменилась – теперь пол покрывали выцветшие разномастные ковры, из-под ног поднималась пыль, от запаха плесени я даже закашлялся. Неужели никто не смотрит здесь за порядком? На стене рядом с нечищеной саблей висела покрытая каллиграфическими надписями аркебуза с фитильным замком. Когда я стал подниматься по лестнице, ступени заскрипели.

Тенгис сидел за низким столиком на полу главного зала и выстукивал по печатному прессу. Такие привозили из Шелковых земель, написать что-то так было быстрее, чем пером. Старик разбросал по комнате металлические детали и хитроумные приспособления, устроив страшный беспорядок. Он уставился на меня, разинув рот от удивления, и сказал:

– Ах ты козлиное дерьмо!

Старик – это мягко сказано. Когда речь заходит о Тенгисе, слова просто меркнут. Его усыпанная пигментными пятнами кожа напоминала ковер, сотканный слепцом.

– И что, будешь просто стоять тут и таращиться? – сказал он. – Ты призрак? Если так, то знай: толстым призракам не рады в моем доме. – Он встал и погрозил мне пальцем. – Убирайся, не то я сию же минуту позову экзорциста!

Когда я убедил его, что реален, мы вышли на террасу за глотком свежего воздуха. Я сел на лежавшую на полу подушку.

– Лунара была слишком хороша для этого царства, – сказал Тенгис. Он вручил мне кружку с ячменной бражкой и плюхнулся рядом. – Быть может, ей лучше там, где она сейчас…

– Я не сумел ее уберечь.

В доме, где я вырос, меня одолела ностальгия, растекаясь в крови, словно яд.

– Она в этом не нуждалась, – с отвращением фыркнул Тенгис. За десять лет его спутанные волосы совсем поседели. – Я учил и тренировал ее по той же причине, что и тебя. Сила и ум – это ступенька, если ты раб. Если бы я не научил Лунару думать и сражаться, она, такая красавица, в итоге оказалась бы в гареме. А где оказался бы ты со своими огромными ручищами? Стал бы кузнецом?

Его сарказм больно ранил.

– Да брось, это неплохое ремесло.

– Я так много видел в вас обоих. День вашей свадьбы стал самым счастливым в моей жизни. Мелоди прекрасна, но я хотел больше внуков.

– Прости, что разочаровал.

– Ты меня не разочаровал, – сказал Тенгис. – В отличие от Лат. Как бы мы ни вымаливали у нее благословения, она дарует, и она отнимает.

– У меня по большей части отнимает. А вскоре может отнять и жизнь.

Тенгис сделал большой глоток и снова сел на подушку. Морщины вокруг его глаз никогда не разглаживались.

– За десять лет твоего отсутствия шах стал… мягко говоря, беспокойным. Разногласия с магом нужно разрешить миром. Нечестивая империя Крестес собирает силы на западе и готова вторгнуться при малейших волнениях. Конфликт с магом Вайей и его последователями нас подкосит.

– Значит, мне не следует его убивать?

– Убивать? Даже тебе это вряд ли удастся. Этот маг, как говорят, внушает гораздо больше страха, чем тот, которого ты убил.

Я буквально ощутил холод града, скосившего мой отряд. Что может быть страшнее?

Я потер руки.

– И как, по-твоему, я сумею ослушаться приказа шаха всех шахов и уйти из Костани с головой на плечах?

– Пока я тебя потренирую, а тем временем пусть его вразумят визири. Через одну луну он пересмотрит свой приказ.

– Надеюсь, его визири способны выполнить эту задачу.

Тенгис кивнул.

– Великий визирь Эбра – мудрый человек. Он всячески противится этому конфликту. В прошлом году шах Мурад хотел вторгнуться на острова Джезия, потому что они перестали поставлять его любимый сыр. Он слишком импульсивен, и визири научились с этим справляться.

– Эбра стал Великим визирем? Быстро. – Я