его стороны никак не сглаживало череду его бездумных поступков. И всё же… Землетрясения, наводнения, около военное напряжение, вирусы, а меня по-настоящему задевает только давно пережитая травма. Как будто и не прожила эти болезненные полтора года. И вроде же отпустила уже, так в чём же причина?.. Ответ на этот вопрос сейчас находился прямо перед моими глазами: я выбираю сухое молоко для Доди. Она могла бы и сама купить. Но между вариантами остаться с чрезмерно счастливо улыбающимся младенцем и походом в магазин я не колебаясь выбрала тот, что теоритически мог хоть как-то ослабить моё напряжение, а заодно и напряжение Лив.

Наши родители безответственны. Это бесспорно. Да, они взрослые люди, да, в жизни случаются разные непредвиденные ситуации, к примеру: люди живут, а потом умирают, люди дружат, а потом предают, или любят, а потом разлюбливают. Последний вариант – наш случай. Но почему он случился – это уже другой вопрос, ответ на который я до сих пор не могу найти. Может быть поэтому у меня до сих пор и побаливает временами. В гораздо меньшей мере, конечно, чем у Лив, но всё же до сих пор.

О том, что на протяжении последнего полугода существования нашей семьи, отец за нашими спинами состоял в отношениях с незнакомой нам женщиной, младшей него на целых одиннадцать лет, мы узнали безжалостно внезапно. Гром среди ясного неба так не поражает, как поразило меня то, с какой лёгкостью за последним нашим совместным ужином он вдруг выдал фразу: “Дорогие мои, мне нужно вам кое-что сказать: я влюблён не в вашу маму”. Может быть он предпочёл бы продолжать скрывать свою тайную интрижку до бесконечности, вот только Доди забеременела от него. Скорее всего, она с чётким расчётом подошла к организации этой беременности. Подозреваю, этого расчёта нашему отцу прежде было не предугадать, а отныне никогда не понять, при его-то высоком интеллекте.

Родители развелись быстро, а уже через шесть месяцев после злосчастного ужина, расколовшего мою подростковую жизнь на “до” и “после”, новая миссис Киттридж родила нашему отцу сына. Отец обеспеченный юрист, много работает и столько же зарабатывает, так что ни с разводом, ни с содержанием новой семьи у него проблем не возникло даже несмотря на то, что его молодая жена только и занимается тем, что усердно выкачивает из него всю финансовую составляющую его личности. В самом начале короткого бракоразводного процесса она пробовала уговорить отца поделить с нами имущество, но здесь отец, каким-то чудом, устоял – оставил нам с матерью большую трехкомнатную квартиру в Калгари, автомобиль и ежемесячное пособие на несовершеннолетних детей.

Первые полгода после развода мать пребывала в сильно подавленном состоянии. Её апатия завершилась неожиданно резко: однажды она услышала от близкой подруги, будто отец уже начал уставать от выходок молоденькой жены и подаренного ей ему, безустанно кричащего младенца. После этих сильно приукрашенных вестей мать словно ожила: сделала новую прическу, сменила гардероб, сошлась на работе с каким-то мужиком по имени Чарли, которого мы с Лив до сих пор видели всего лишь два раза. Она настолько ушла в свои новые отношения, что заметно подзабила на меня с сестрой. Теперь мы обедали и ужинали без неё, сами занимались домашним хозяйством и, по сути, полноценно общались с единственным оставшимся в нашем пространстве родителем только в те выходные, в которые этот родитель не уезжал с Чарли куда-нибудь подальше за город. Две недели назад она впервые отправила нас пожить к отцу и Доди, а сама направилась в сторону залива Джеймс, чтобы понежиться там в лучах летнего солнца в компании Чарли. Ещё год назад она предпочла бы вскрыть себе вены, нежели отдать нас на проживание под одну крышу с этой “мелированной парикмахершей”, как она любила обозначать Доди, а сейчас уже была рада возможности избавиться от меня с Лив на целый месяц, пусть даже избавление это исходило со стороны всё той же Доди.

Теперь я здесь, выбираю молоко для распущенной стервы, неспособной сходить за продуктами самостоятельно. Как же быстро меняется жизнь. Даже не хочется думать о том, что будет через месяц, когда я уеду в Ванкувер. У Лив явно будут проблемы с принятием факта моего отъезда. Когда она узнала о том, что меня с первой попытки приняли в университет, на который я заглядывалась последние пару лет старшей школы, она чуть не разревелась. И хотела бы я сказать, что это были слёзы радости за успех сестры, но это были не они. Лив не хотела, чтобы я уезжала. Она хотела, чтобы я, как единственный до сих пор не предавший её человек, осталась рядом с ней, возможно даже навсегда и даже несмотря на то, что это, конечно, было бы неправильно. Я не могла отказаться от желаемого мной университета Ванкувера, променяв его на университет Калгари, лишь из-за того, что родители разошлись, а Лив слишком остро реагирует на этот мир. Она даже к нашему единокровному брату относится чрезмерно остро: чуть ли не ненавидит его, думая, будто именно он явился причиной развода наших родителей. Хотя я к годовалому мальчику и отношусь с неприкрытым безразличием, всё же враждебное к нему отношение Лив уже дважды вынудило меня снизойти до объяснений ей одной простой истины: этот ребёнок не виноват в разводе наших родителей. Возможно, виновата одна охладевшая к своему мужу женщина и ещё одна женщина, падкая на чужих мужчин, и, безусловно, виноват один катастрофически легкомысленный мужчина, но в произошедшем определённо точно не виноват младенец. Однако даже с учётом случившихся разъяснительных бесед моего авторства, до Лив словно не доходит эта простая истина. Она с головой ударилась в бунт. Не так давно она предстала передо мной и матерью с выкрашенными в фиолетовый цвет волосами, и заявила, будто отныне её волосы будут такого цвета все-гда. Матери, всецело увлеченной своим романом, было по барабану на заявление одиннадцатилетнего подростка, я же решила, что сестре просто необходимо время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что что бы она ни сделала, отныне привлечь к себе внимание кого-то из наших родителей ей будет крайне сложно – даже фиолетовые волосы ей в этом деле не помогут. И всё же прошло уже три месяца, а Лив всё так же ходит с фиолетовыми волосами и возвращаться в свой светло-шоколадный цвет не спешит.

В целом, быстро приближающийся сложный пубертатный период у Лив на лицо. Я-то ещё более-менее продолжаю справляться с этим периодом, в чём мне неожиданно помогает возложенная на