левые противники обвиняли ее в правом уклоне, правые — в левизне. Начиная с 1933 года Кирилл был казначеем движения, а вплоть до 1939 года (дата упразднения организации) входил в совет директоров (наряду с Максимилианом В. Штенгером и князем Владимиром Романовым[12], которые оставались его друзьями до самой его смерти). В последние годы существования организации Кирилл все более и более отдалялся от ее основателя А. Казим-Бека, так как тот сблизился с фашистским движением. Казим-Бек в своем донесении от 1944 года в Военный департамент США (куда он к тому времени эмигрировал) пишет: «Шевич является представителем монархической мысли и вместе с тем принадлежит к наиболее антифашистски настроенному крылу движения младороссов»[13].

Движение выпускало множество печатных изданий, в которых Кирилл опубликовал ряд статей, касающихся по большей части положения Церкви в России[14]; он утверждал, что Церкви для того, чтобы выжить, необходима полная отчужденность от политики[15].

Однако интересы Кирилла и его деятельность не ограничивались политическим кружком младороссов. В конце двадцатых годов он активно участвовал в собраниях Братства святого Албания и святого Сергия, в состав которого входили англикане и православные Великобритании, заинтересованные в богословском диалоге. В это же время он посещал занятия по церковной истории, патрологии и богословию в Оксфордском университете. В тот период он написал для журнала «Вестник»[16] несколько статей о положении Церкви в России[17]. Кроме того, Кирилл сотрудничал с группой, занимавшейся изучением религии в России, в состав которой входили Пол Б. Андерсон, Иван А. Лаговский, отец Поль Майё (из римского Россикума) и Михаил Энден[18].

Когда в 1930 году митрополит Евлогий отошел от Московского Патриархата и присоединился к Константинопольскому[19], Кирилл оказался в меньшинстве: в числе тех священников и мирян, которые решили хранить верность Матери-Церкви. Вместе с епископом Вениамином (Федченковым), иеромонахами Афанасием (Нечаевым), Стефаном (Светозаровым), Серафимом (Родионовым), Феодором (Текучевым), священниками Стефаном Стефановским, Михаилом Бельским, Димитрием Соболевым, Всеволодом Палачковским и некоторыми мирянами — в частности Николаем Бердяевым, Владимиром Лосским, Андреем Блюмом (будущим митрополитом Сурожским Антонием), Владимиром Ильиным, Михаилом Зиминым, Леонидом Успенским, Петром, Евграфом (будущим епископом Иоанном) и Максимом Ковалевскими, Георгием (будущим отцом Григорием) Кругом и Феодором Пьяновым — он участвовал в создании прихода и новой резиденции Экзархата Московской Патриархии на рю Петель, в 15-м округе Парижа[20].

Вместе с этим в последующие годы он продолжал сотрудничать с «Вестником»[21].

В тридцатых годах Кирилл постоянно участвовал в собраниях молодой интеллигенции, которые проходили каждую неделю в доме философа Николая Бердяева в Кламаре. В число собиравшихся входили богословы Владимир Лосский и Евграф Ковалевский, философы Габриэль Марсель, Эмманюэль Мунье, Морис де Гандийак и Жак Маритэн, востоковед Оливье Лякомб, специалист по исламу Луи Массиньон, литературный критик Шарль дю Бос… Каждое собрание начиналось с доклада на ту или иную богословскую или философскую тему, после чего начиналась дискуссия. Кирилл Шевич посещал и другой кружок, который организовал Жак Маритэн; с этим мыслителем до самой его кончины Шевича связывала крепкая дружба. В этих собраниях Кирилла особенно ценили, как знатока творчества Достоевского.

Вместе с тем его все больше и больше привлекала духовная жизнь. Каждый вечер он по нескольку часов проводил в молитве и неукоснительно посещал богослужения. Те, кто был знаком с ним в эти годы, вспоминают о нем как о молодом человеке, часами простаивавшем в храме абсолютно неподвижно и сосредоточившись в молитве.

Его духовником в то время был отец Афанасий (Нечаев) — первый настоятель прихода Трех Святителей на рю Петель; в России он был монахом Валаамского монастыря. Митрополит Антоний (Блюм), который в те же самые годы, до самой безвременной кончины отца Афанасия в 1943 году, был его духовным чадом, описывает его как «выдающегося человека, абсолютной простоты, обходившегося малым» и разделявшего с еще более бедными, чем он сам, то немногое, что имел[22].

Работа Кирилла в банке была не слишком напряженной и оставляла ему много свободного времени. Он читал, перечитывал и переписывал творения отцов Церкви. В особенности он ценил «Изречения отцов-пустынников» и «Лествицу» преп. Иоанна Лествичника — их он переписал полностью[23].

Все более погружаясь в молитвенную жизнь и стремясь применить на практике наставления святых отцов, которые были его ежедневной духовной пищей, Кирилл почувствовал тягу к монашеской жизни. Однако семейные обстоятельства мешали ему сразу принять монашество: он должен был материально помогать родителям, сестре, племяннику и двум пожилым женщинам из прислуги. Несмотря на это, он, насколько возможно, вел монашеский образ жизни в миру. В 1938 году он поделился своей тайной мечтой стать монахом со старцем Силуаном. Тот в последнем перед кончиной письме благословил его[24], дав наставление, которое впоследствии оказалось пророческим: «Иди и изо всех сил взывай к людям: “Покайтесь!”». Когда обстоятельства наконец позволили Кириллу отправиться на Афон, разразилась война.

Как бывший руководитель движения младороссов, Кирилл вместе с огромным числом своих соотечественников, подпавших под подозрение французского правительства после заключения Советско-Германского пакта о ненападении, на волне «общей ксенофобии»[25] в конце мая 1940 года был арестован, а 31 мая интернирован в концентрационный лагерь в Вернэ[26]. Освобожденный через некоторое время, вскоре, 22 июня 1941 года, он был вновь арестован — на сей раз германскими властями. Это произошло в тот самый день, когда силы Вермахта вторглись на территорию Советского Союза и когда Патриарх Сергий произнес речь, в которой обращался к русским православным всего мира встать на защиту своей родины. Кирилл наряду с сотнями русских эмигрантов был интернирован в лагерь в Компьени[27].

Суровое испытание лагерями заставило его очень глубоко почувствовать бренность и трагизм земного бытия и усилило в нем ощущение конечности жизни. Все время пребывания в Вернэ Кирилл занимался чтением Библии и размышлением над содержанием Священного Писания; вместе с тем он все глубже погружался в практику Иисусовой молитвы, следуя примеру и советам одного из своих товарищей по заключению, отца Серафима, сердце которого горело непрестанной молитвой. В молитве прошли и месяцы его заключения в Компьени.

Когда его выпустили на свободу, он решил, не откладывая далее, осуществить свое намерение стать монахом. 18 ноября 1941 года Кирилл произнес монашеские обеты, приняв новое имя в честь преподобного Сергия Валаамского. В то время он жил у своего духовника архимандрита Стефана (Светозарова), настоятеля Свято-Троицкого прихода в Ванве (департамент О-де-Сэн), который обучал его основам монашеской жизни в соответствии с духовными традициями Валаамского монастыря, где он прежде жил. Отец Сергий активно участвовал в жизни прихода, занимаясь главным образом помощью верующим, оказавшимся