Чистильщик оглядел трактир, прежде чем сесть. Глаза у него были черные, жуткие, так что невольно вспоминались деревенские байки про дурной взгляд. И этот тоже был без перстня. Они словно специально показывали, что принадлежность к одаренным им не важна. Вот знак ордена – другое дело.

Эрик снова посмотрел на дверь, ожидая четвертого, но больше никто не появился. Странно.

– Давно их не было, – негромко произнесла Мара.

Эрик мысленно поморщился, проследив ее взгляд. Впрочем, будь на их месте кто другой, он не обратил бы внимания: смотреть – не трогать. Но пялиться на чистильщиков… Когда-то такой же отряд проходил через его родную деревню. Отец припоминал это матери все те годы, что Эрик жил в его доме. А самому ему не говорил об этом только ленивый – кличку Ублюдок он запомнил раньше, чем имя, а драться пришлось научиться едва ли не до того.

– Пойдем отсюда! – сказал он, парой глотков опустошая кружку.

В конце концов, дожевать пирог можно и на ходу. Тепло сегодня, впору и плащ скидывать. Погуляют чуть дольше, прежде чем снова садиться за учебники.

– Дай доесть.

Мара снова посмотрела на чистильщиков. Те о чем-то переговорили вполголоса. Тот, что казался постарше, перевел взгляд на одну из служанок – те уже вились вокруг аж втроем – и так же негромко начал что-то заказывать. Породистый уставился на Мару и широко улыбнулся.

Эрик напрягся было, но девушка быстро опустила глаза, уткнувшись в кружку. Чистильщик, едва заметно пожав плечами, что-то сказал служанке. Та захихикала. Мужчина обнял ее за талию, впился губами в губы, не торопясь отпускать. Девчонка, впрочем, недовольства не выказала. Оторвавшись наконец, чистильщик хлопнул ее по заднице: беги, мол, работай. Она захихикала снова и захлопала ресницами, но мужчина со скучающим лицом отвернулся к спутнику. Служанка упорхнула. Чистильщики снова перебросились парой слов.

– Интересно, просто мимо проходили или кого-нибудь заберут? – продолжила Мара.

Эрик пожал плечами: его это едва ли коснется. Если чистильщики будут выбирать, то наверняка, как и в прошлом году, среди тех, кто взял боевой курс. Тех, кто намеревался, получив кольцо магистра, сопровождать купцов: отправляясь в чужие земли, они не скупились на оплату охране, но все равно спали с ножом у изголовья. Или вступить в армию, отправиться в приграничье, чтобы через несколько лет, если удастся сделать себе имя, попробовать попасть в королевскую гвардию. Его самого не интересовало ни то ни другое: велика радость всю жизнь выполнять чужую волю! Наставник обещал ему место на кафедре: один из старых профессоров собирался на покой. Впрочем, Эрик еще не решил, соглашаться ли. Хотелось поездить, посмотреть мир. В конце концов, он десять лет не видел ничего, кроме университетских стен. А до того была деревня, о которой не хотелось даже вспоминать. Он и не вспомнил бы, если бы не чистильщики.

– Пойдем отсюда, – повторил он.

Кусок в горло не лез, и запить было больше нечем.

Мара кивнула, отставляя кружку.

Но стоило сделать несколько шагов к двери, как тот, что тискал служанку, окликнул:

– Эй, ты!

Эрик не сразу понял, что это относится к ним. Точнее…

– Ты, одаренная!

Мара изумленно оглянулась. Эрик подхватил ее под руку, повлек прочь. Вот же, погуляли!..

– Брось сопляка и иди сюда, говорю!

Эрик застыл. Сопляк, значит. Но рта раскрыть не успел – Мара круто развернулась, выдернув локоть у него из руки:

– Трактирным девкам эйкай! А я – не служанка и пойду с кем хочу. И этот кто-то – явно не ты.

Чистильщик усмехнулся:

– Да, не служанка. У тебя лицо не тронуто солнцем, а руки – тяжелой работой. Еще ты наверняка умеешь не только задирать юбку, но и поддерживать умную беседу, а мне скучно. Что до желания – можно ведь сделать и так…

В воздухе мелькнули нити плетения – мелькнули и растаяли. Эрик мысленно охнул, узнав узор, что способен на время превратить более слабого духом в послушную марионетку. Запрещенное плетение, о котором знали все и которое вовсю использовали, несмотря на запрет.

Успел бы он оборвать нити, если бы чистильщик взялся за дело всерьез, а не показал, что будет, если?..

Мара попятилась, мотая головой. Чистильщик продолжал улыбаться:

– Поверь, со мной интересней, чем с этим мальчишкой. И в постели, и вне ее.

Эрик вспыхнул и задвинул Мару за спину:

– Она не хочет с тобой идти. Оставь. Я только что видел других, кто побежит с радостью.

Чистильщик поднялся из-за стола, шагнул к ним.

– А я не хочу другую. Вот же незадача.

– Альмод, хватит! – Тот, что постарше, придержал его за локоть. – Служанок полно. Оставь детей в покое. Они одаренные, в конце концов.

– Одаренные… – процедил тот почти по слогам. Высвободил руку. – Вижу. И мне плевать. – Он сделал еще шаг, пристально глядя в лицо Эрику. – Отойди и не мешай. Ничего ей не сделается. Да и от тебя не убудет.

Эрик не отвел взгляда – казалось, весь мир сузился до этих темно-серых презрительно прищуренных глаз.

– Тебе ведь не нужна именно она, – сказал он, внезапно поняв. – Ты просто не потерпишь отказа.

– Да, – снова усмехнулся тот. – И что? Что ты с этим сделаешь, одаренный мальчик?

– Эрик, не надо… – прошептала Мара ему в ухо. Руки, обхватившие его за пояс, дрогнули. – Я…

– Нет. Мы уходим. И для этого нам не нужно ничьего дозволения.

– А вот тут ты ошибаешься.

В следующий миг Эрик понял, что не сможет сделать и шага, словно ступни увязли в досках пола. Впрочем, почему «словно»? Он отчетливо видел, как сплелись нити, превращая воздух вокруг его ног в густой, почти каменный. Вот, значит, как…

Вокруг завизжали, бросились по углам, боясь приблизиться к двери.

– Альмод, прекрати! – крикнула уже девушка. Схватила за плечи, оттаскивая назад. – Оставь их!

Тот коротко, без замаха двинул локтем:

– Не лезь!

Чистильщица сложилась, задыхаясь. Эрик, воспользовавшись моментом, толкнул в бок Мару:

– Беги!

Она успела сделать два шага – завязла в густом воздухе, будто муха в киселе. Эрик высвободил ее, рванул нити, спеленавшие самого.

– Беги, говорю!

Вырваться он успел, сделать что-нибудь еще – нет. Легкие внезапно наполнились водой, и он рухнул на четвереньки, отчаянно кашляя. В голове мутилось – то ли от недостатка воздуха, то ли от страха. Захлебываясь, выкашливая и выблевывая воду, он все же сумел зацепить контрольную нить. Вдох. Отчаянный, глубокий, настоящий вдох.

Перед глазами замаячили сапоги, и он швырнул в них сгусток пламени – примитивная чистая энергия Дара, годится лишь для ученика-первогодка, никак не для того, кто через три дня будет защищать магистерскую диссертацию. Но можно ли здраво мыслить, когда сердце колотится как ненормальное, вспотевшие ладони липнут к полу, а желудок подкатывает к горлу от страха?