судоходным. Его углубляли паровыми землечерпалками. А вот там расположен новый судостроительный завод. И он тоже его рук дело. А еще двенадцать лет назад здесь не было ничего. Сегодня же все корабли новые. Вице-адмирал приступил также к строительству пароходов. Вон там стоят три парохода — «Везувий», «Метеор» и «Молния».

— Названия им мы придумывали вместе. Хорошо подходят, не правда ли?

Софья Петровна кивнула. Ее взгляд остановился на большом белом корабле. Дядя воскликнул:

— О, Софушка, это же «Мария». Наш новейший фрегат. Он и «Рафаил» — наиболее удачные корабли этого типа, получше даже и английских. Построены по чертежам Алексея Самуиловича.

Имя адмирала звучало без перерыва. Софья узнала, что и школа для матросских детей, и новая больница, и обсерватория, и морская библиотека были делом его рук…

Она смотрела, слушала и молчала. Как долго она мечтала об этой встрече. Какие только фантазии и выдумки не посещали ее голову, когда ночной порой она засыпала над книгами, наполненными героическими морскими приключениями. Разве можно рассказать все это милому Карлу Христофоровичу. Он бы страшно удивился и, конечно, быстро бы понял, что к интересу своей племянницы к вице-адмиралу он сам причастен в немалой степени. Восхищенный своим удивительным другом, он при посещении родных в Петербурге часами рассказывал о нем. Так вице-адмирал превратился в кумира этой девочки. Потеряв отца, единственного своего друга и наперсника, Софья находила утешение в книгах, преимущественно по морской тематике. Она искала в них смелых и дерзновенных личностей, покорителей стихий. Грейг для нее был одним из них. Едва ли сам адмирал смог бы описать свою биографию так успешно, как это сделала бы Софья Петровна. Она знала, что сразу после рождения тот был произведен в чин мичмана благодаря большим заслугам своего отца перед Россией. В войне со шведами его отец, Самуил Карлович Грейг, проявил себя геройски: умелыми операциями, решительными действиями он преградил дорогу шведскому флоту к Петербургу и нанес ему сокрушительный удар. Его новорожденный сын получил офицерский чин, что определило его дальнейшую судьбу. Софью удивляла и восхищала жизнь маленького Грейга. Вместо детских игр он в девятилетнем возрасте уже бороздил моря и океаны, в тринадцать лет занял место пьяного капитана и спас от гибели экипаж и фрегат. В двадцать два года, когда другие молодые люди только заканчивали Морской кадетский корпус, он был уже капитаном первого ранга. А в возрасте тридцати лет за флотоводческое искусство и победу в морском сражении ему было присвоено звание контр-адмирала.

Софья Петровна создала себе образ этого необыкновенного моряка в романтично-героическом свете, и со всей своей девичьей чистотой и пылом, сама не зная как, увлеклась им. Она приняла предложение своего дяди и преодолела огромное расстояние от далекой северной столицы до черноморских берегов, ведомая непреодолимым желанием увидеть его. Она знала, что Алексей Самуилович имеет в Петербурге семью. Жены его Софья не знала, но слышала, что та предпочитает петербургское общество.

Встреча состоялась. Но… Софья шла рядом с дядей смущенная и расстроенная. Может, оттого, что ее представления разошлись с действительностью: пожилой, усталый, с добродушными веселыми глазами человек совсем не походил на того морского героя, которого создала ее фантазия.

Весенний день как-то помрачнел, залив уже не выглядел таким чудесным, вода была мутная от половодья на реке. От холодного ветра Софью охватила дрожь. Она прижалась к спутнику. Карл Христофорович, заметив это, повел ее к дому.

2

Дом астронома Карла Христофоровича не смущал гостей роскошью обстановки, и, может быть, поэтому вице-адмирал любил его посещать. Свободное время, которым он редко располагал, он проводил здесь, не отягощенный условностями, присущими светскому обществу. Тепло и уют, создаваемые хозяйкой дома Клавдией Ивановной, располагали к приятному отдыху, а в разговорах между адмиралом и астрономом рождались полезные идеи.

Когда в 1816 году Алексей Самуилович покинул Петербург, чтобы занять должность главного командира Черноморского флота и генерал-губернатора Николаева и Севастополя, он нашел флот в жалком состоянии. Его предшественник, маркиз де Траверсе, человек приятной внешности и веселого нрава, вероятно, не имел достаточно свободного времени для забот о флоте. Занятый балами, приемами, охотой и прочим, он довел флот до такого состояния, что корабли гнили и тонули прямо на рейде. Алексей Самуилович сменил француза, которого за такие «заслуги» поставили министром.

Убедившись в том, что стал главным командиром негодных кораблей, измученных голодом и наказаниями матросов, офицеров, в значительной части негодных к службе из-за плохих знаний или пьянства, Грейг энергично принялся за работу. Он превратил флот в школу, а личный состав — матросов и офицеров — в учеников. Сам лично проводил проверки. Улучшил питание и обмундирование матросов, пресекал злоупотребления, запретил своеволие и чрезмерные физические наказания. Занялся огромной строительной деятельностью: верфи, заводы и фабрики для флота, причалы, оборонительные сооружения, новые общественные постройки — больницы для моряков и школы для их детей, морская библиотека и, наконец, астрономическая обсерватория. Директором этой обсерватории он без колебаний, по рекомендации своего друга академика Струве, назначил одного молодого человека, еще студента. Этим студентом был Карл Христофорович Кнорре. В то время он был в ужасной депрессии из-за внезапной смерти своего отца, известного профессора Кнорре. Предложение вице-адмирала стало спасительным для него. Так началась большая дружба между Алексеем Самуиловичем и Карлом Христофоровичем.

И этот вечер, как и прежде многие вечера за последние восемь лет, они провели вместе. Но в этот раз вечер был прощальным. Настало время испытаний. Для таких испытаний они и создавали в течение двенадцати лет устойчивый к природным и международным бурям Черноморский флот, желая восстановить славные традиции адмирала Ушакова, загубленные легкомысленным чужеземцем. За знакомым столом, накрытым заботливой и умелой хозяйкой, два приятеля пили чай, расстилали на нем морские карты и отмечали на них опасные мели и течения. А в последнее время они часто усиленно обсуждали такую важную проблему, как девиация магнитного компаса — так называемый «компасный вопрос». А сегодня в этом доме все как будто изменилось, все выглядело как-то иначе. Даже Карл Христофорович, всегда бодрый и оптимистично настроенный, сейчас был каким-то торжественно-грустным, растерянным и даже печальным. Его близорукие глаза беспокойно вглядывались в лица гостей. Проворная светловолосая Клавдия Ивановна, бросившая свое любимое занятие живописью ради создания условий для научной работы и отдыха супруга, обыкновенно тихая и сдержанная женщина, сегодня шуршала своим модным шелковым платьем, говорила повышенным тоном о разных пустяках и то приседала рядом со своим дальним родственником мичманом Кутузовым, то беспокойно вскакивала и бежала на кухню. Рядом с Софьей Петровной сидел ее новый знакомый, лейтенант Александр Иванович,