Я подрабатывала репетитором, преподавала детишкам шахматы. И сразу предупреждала, что записываю не далеко. В любой момент мне могли позвонить и сказать убираться из города.

– Так мы будем играть? Ну пожалуйста.

Адам хлопает длинными ресницами, прижимается ко мне. Заглядывает в самую душу голубыми глазами. Вздрагиваю, потому что слишком они похожи на глаза Саида. Мужчины, который…

Спустя столько времени я даже не знаю, как описать происходящее. Кто для меня Саид? Любовник на одну ночь, который превратился в сталкера? Мне показалось, что между нами появилась близость.

Саид так смотрел, касался, притягивал к себе. И мне… Наверное, мне нравилась мысль, что я его покорила. С первого взгляда, привлекла, заинтересовала.

Но… Не знаю мотивов Саида. Только факт оставался фактом. Он преследовал меня семь лет, загонял в ловушку. В клетку, из которой я так пыталась выбраться.

– А можно я расставлю шахматы? – Адам дергает за рукав, заставляя оградиться от мыслей о Саиде. – Можно?

– Можно, милый. Я пока приготовлю нам чай. Будешь?

– Ура!

Адам даже не слушает вопроса, несется к шахматной доске. Удивительный ребенок. Может часами играть, следить за фигурами. Мне кажется, я нашла кому передать свою любовь к этой игре.

Готовлю нам напитки, проверяя телефон. Я живу одним днем, не выпуская технику из рук. Вздрагиваю от каждого сообщения, а в последнее время проблем прибавилось ещё больше.

– Я всё!

– Сейчас, одну минутку.

Поливаю кактус, который совсем скоро засохнет. Сглатываю слюну, вдруг ставшую горькой. Я цепляюсь пальцами за белую тюль. Голова кружится, сердце выскакивает из груди.

Через окно наблюдаю, кощная фигура выбирается из машины. Широкие плечи, короткостриженые темные волосы. Мужчина далеко, через дорогу. Но в нос бьет аромат табака, мужского тела.

Телефон вибрирует в ладони, отправляя панику по всему телу.

Одно короткое сообщение, от которого в глазах темнеет.

«Беги».

Саид Хаджиев нашел меня.

– Адам, игра откладывается.

Прижимаю дрожащие пальцы к губам.

Нет.

Нет, он не мог…

Не…

Облокачиваюсь на стенку, сползая вниз. Мне нужно бежать, я знаю. Но… Саид никогда не был так близко. Через дорогу, одна минута. Я знала о его перелетах. Знала, если люди Хаджиева приезжают в страну.

А сейчас…

Он меня заберет, вернет. А я не могу. Я знаю многое о Саиде. Жестокий мужчина, бандит, криминальный авторитет. Для него ничего не стоит сломать человека, забрать жизнь.

Мою жизнь он тоже забрал. Если бы я осталась в его доме, не сбежала…

Он бы не отпустил. Если столько лет преследует меня, то у него есть цель. И с каждым днем мой приговор всё ухудшается. Ведь, наверняка, Саид захочет наказать за все года.

– Ты плачешь? – маленькие ладошки Адама касаются лица, вырывая всхлип. Господи. Со мной ребенок, Саид не должен… Что же делать? – Ты хотела расставить фигурки, да? Я могу…

– Нет, всё хорошо, милый. Сыграем в другой раз, у меня появились дела.

– Но…

– Потом, Адам. Потом всё объясню.

Или нет. Не смогу. В голове каша, кислорода не хватает. Будто не было семи лет. Я снова в доме Хаджиева, когда его люди похитили меня. Притащили к хозяину на потеху.

А я…

Не могу. Не хочу. Не справлюсь…

Подхватываю рюкзак Адама, свою сумку. Сжимаю ладонь мальчишки, тяну за собой. Понимаю, что пугаю ребенка, но я не успеваю. У меня минута, две в лучшем случае.

Саид расставил охрану, я уверена. Перекрыл выходы. Почему сообщение пришло только сейчас? Почему никто не предупредил?

– Что случилось? – Тереза выглядывает на лестничную площадку, укутавшись в халат. – Ну?

– Присмотрите за Адамом, мне нужно уйти.

– Ишь, как быстро закончили…

– Пожалуйста.

Я не знаю, что действует на Терезу. Слёзы, которые никак не перестанут катиться по лицу. Дрожащий голос. Или бокал пива из можжевельника, которое женщина пьет в обед.

Но Тереза кивает, открывая дверь шире. Адам сильнее цепляется за меня, не хочет уходить. Тоже начинает плакать, испугавшись. А я ничего не могу поделать.

Быстро целую в щечку, покрытую веснушками, прижимая мальчишку ближе к себе. Треплю волосы, приглаживаю их. Обнимаю крепко-крепко, понимая, что ничего не получится.

Саид нашел.

Догонит.

– Всё будет хорошо, слышишь, Адам?

– Ты же вернешься? Ты же не бросишь меня, как…

– Нет, конечно нет. Будь молодцом, хорошо?

Бегу, не оборачиваясь. Если задержусь хоть на секунду, то все года будут напрасны. Все мои попытки и переезды, надежда обрести счастье. Как бы мне не хотелось остаться с Адамом, сейчас я должна уйти.

Перепрыгиваю через ступеньки, поднимаясь выше, на крышу. Дом старый, ветхие половицы. Но через чердак можно перебраться в другой подъезд. И ещё, и ещё.

Чихаю от пыли, прикусываю губу, когда царапаю ладони. Кровь стекает по пальцам из-за старого гвоздя, но это такой пустяк. Саид поступит хуже, намного хуже.

Он ведь…

Я помню, какой он. Жестокий и грубый. Как хватал меня, нагибал. Он может взять меня, и никто не поможет. Его ничего не остановит, точно не мои слёзы.

Никаких «пожалуйста», смирно и покорно, Вероника.

Эти слова снятся всё время, разрывают разум. Той ночью столько всего произошло. Слишком много, слишком… Остро и больно, страшно. Но именно наш первый разговор запомнился лучше всего.

Пробираюсь дальше и дальше. Я… Я не знаю, что мне делать. Никаких подсказок не было, телефон молчит. Бежать, нужно бежать. И пусть Саид преследует, только не задерживается в доме.

Не причиняет боль моим родным людям.

Только бы не добрался до Адама…

Холодный декабрьский воздух бьёт в лицо, заставляя поёжится. Едва не выскакиваю под колеса машины. Всё расплывается перед глазами, в ушах шумит. Знакомый город кажется таким чужим.

Нужно… Убраться подальше, в оживленное место. И тогда…

Вскрикиваю, когда запястье сжимают до боли. Тянут обратно, вызывая дрожь во всём теле. Ударяюсь о мощную грудь, боясь поднять взгляд.

– Попалась, Ника.

Я верчусь в крепких руках, стараюсь вырваться. В глубине души ещё плещется маленькая надежда, что всё получится. Меня отпустят, а я успею сбежать. Мне бы одну минуточку…

– Прекращай трепыхаться, пташка, - пальцы обхватывают подбородок. Сжимают до боли, заставляя поднять взгляд. – Когда я обращаюсь к тебе, ты должна смотреть на меня. Забыла уже?

Озноб пробегает по телу, спускается холодным потоком по спине. Ледяной, злой тон не предвещает ничего хорошего.