– Не притворяйся, будто знаешь, что я чувствую и что мне с этим делать.

– Ты идиот, – рассмеялась она. – У такого парня, как ты, есть куча вариантов. Найди кого-нибудь еще. Занимайся сексом. Веди жизнь, которая не будет сосредоточена вокруг Кеннеди и их дома. Возьми свою жизнь в свои руки. Тебе решать, что ты будешь с ней делать и с кем проведешь ее.

– Послушать тебя, так это просто.

Но вдруг мне стало любопытно, мы вообще обо мне сейчас говорим?

Она многозначительно помолчала, прежде чем ответить, и я готов был поклясться, что на мгновение в ее глазах блеснули слезы.

– Я знаю, что это не просто. Но нет ничего более важного.

– Откуда тебе знать? – рискнул спросить я, взглянув на нее по-новому.

В ее красивых карих глазах отражалась боль.

– Я все еще пытаюсь понять, каково это, но думаю, что у меня получается.

– И как? – прошептал я, подходя ближе. Я всматривался в ее глаза, будто в них мог быть ключ к искоренению моих страданий. Она взглянула на меня, размышляя, как ответить. В это мгновение Рэйчел была открытой книгой для меня, и боль, свидетелем которой я стал, выглядела слишком реальной. Этой девушке действительно больно.

– Я пью и трахаюсь. Обычно именно в таком порядке. Только так у меня получается выкинуть все из головы.

От удивления я широко распахнул глаза. Не из-за ответа. Вечером накануне я видел достаточно, чтобы не сомневаться. Меня поразила честность. Мы были практически незнакомы, ничто не обязывало ее откровенничать.

– Помогает?

Ее рука опустилась поверх моей, и от прикосновения даже через рубашку по моей коже побежали мурашки.

– И да, и нет. – Она подошла ближе. Ее грудь коснулась моей. – Притупляет боль в тот конкретный момент. – Ее руки скользнули по моей груди, и я обнял ее за талию. Мое сердце забилось быстрее.

– И в моменте становится чертовски здорово. Не думать ни о каком дерьме. Просто чувствовать себя, – ее взгляд устремился в пустоту, – нормально. Даже если это мимолетное, сумасшедшее ощущение.

– Ты хочешь ощутить это сейчас? – прошептал я, пристально глядя на ее губы, чтобы избежать недопонимания.

– Я даже не нравлюсь тебе.

– И я не нравлюсь тебе.

– Верно. – Она улыбалась, когда ее маленькие ладони скользнули к моей шее. – Ты придурок.

– Большинство парней, с которыми ты трахаешься, тебе нравятся? – Я прижал ее к себе, чтобы она смогла почувствовать напряженную выпуклость у меня в штанах.

Она ненадолго задумалась.

– Нет. Практически никогда.

Я ухмыльнулся.

– Тогда, пожалуй, у нас нет никаких препятствий. Согласна?

Она слегка нахмурилась, и я сразу догадался, почему.

– Не думай об этом. Ты же сама сказала. Она любит его. Ей будет наплевать.

– Но ей не плевать на тебя.

– Пожалуйста. Не надо. – Мой тон сочился мольбой. Теперь, когда было посеяно семя надежды, мое тело пребывало в полном согласии с планом. Если она пойдет на попятную, мне придется испытать совершенно новый вид боли.

Убрав руки с моей шеи, она просунула одну в узкую щель между нами и положила на мой вставший член.

– Тебе это нужно? Тебе нужна я?

– Да, – прорычал я, толчком прижимаясь к ее руке.

Стальная решимость появилась на ее лице.

– Трахни меня, Брэд.

И я трахнул.

Это был лучший секс в моей жизни.

Прижав ее к стене и убедившись, что нас не видно из окон, я сорвал с нее трусики, пока она расстегивала пуговицу на моей ширинке. Наши губы сошлись в неистовом слиянии боли, похоти, гнева и отчаяния. Вкус ее губ отдавал пивом и мятой, а прикосновения были мягкими, как шелк. Мои пальцы вошли в ее влажное лоно, и она тихонько застонала, выдохнув, став такой же возбужденной, как и я. Скинув джинсы и боксеры, я быстро натянул презерватив и грубо вошел в нее, а она впилась в мою спину ногтями. Я заглушил ее стоны, прижавшись губами к губам, когда она крепко обхватила меня ногами за талию, а я имел ее. Мои руки были грубыми, когда я ласкал ее грудь сквозь ткань платья, и я чувствовал, что ее тело на грани.

– Боже, Брэд, не останавливайся. Трахай меня сильнее. Сделай это. Сильнее. Быстрее, – выдохнула она, и я чуть не кончил.

Когда кончила она, все ее тело содрогнулось, прижимаясь ко мне, и она прошептала мое имя мне прямо в ухо. За ней последовал и я, продолжая извергать сперму до тех пор, пока не был полностью опустошен.

При одном воспоминании об этом у меня встает.

Переспав, мы просто разошлись, не обсуждая сделанного. На следующий день она уехала, не попрощавшись. Хотел бы я сказать, что с тех пор даже не вспоминал о ней, но какой смысл обманывать себя?

Я вспоминал часто.

Гадая, какая боль мучает ее.

Гадая, с каким количеством случайных парней она переспала с тех пор, как я видел ее в последний раз, и принесло ли ей это какое-то облегчение.

Я невесело посмеиваюсь, когда ко мне приходит понимание. Я невольно последовал ее совету. Напиваюсь и трахаюсь, но она права. Это на мгновение избавляет от боли. Когда все заканчивается, боль возвращается. Только теперь к душевной боли присоединяются еще и чувство вины, и отвращение к себе.

Чувствует ли она то же самое?

Ненавидит ли Рэйчел себя так же сильно, как я?

Теперь она переезжает сюда. Переводится из своего ирландского колледжа в Массачусетский колледж искусства и дизайна. Алекс Кеннеди, мать Кая, помогла это устроить.

На правах лучшей подруги Фэй и ее новой соседки по комнате Рэйчел частенько станет присутствовать в моей жизни. Не то чтобы я хотел усложнять, но думаю, что скоро найду ответы на свои вопросы.