Шрифт:
Закладка:
Я не мог поверить, что Вика сделала этот шаг. Я был готов разорвать Мухаммада на куски, но понимал, что это не решит проблемы. Я должен был действовать хитрее, умнее. Он не заберёт у меня Вику, не получит моих детей.
Тогда я принял решение. Я знал, что единственный способ вернуть Вику — это увезти детей. Ради них она сделает всё. Я договорился с медсестрой, чтобы она позвонила Вике и сорвала это фарс, эту дебильную свадьбу. Всё было продумано до мелочей. Я был уверен, что Вика приедет в Эмираты ради детей. Я не спал ночами, думая об этом плане. Моё сердце сжималось от мысли, что я использую своих детей как приманку. Но я был готов на всё, чтобы вернуть Вику. Ради неё я готов был на любую жертву и на любую низость. Но у меня не было другого выбора. Заставить приехать, вынудить бросить этого долбоеба и бежать ко мне. Пусть подло и мерзко. А потом я смогу удержать ее, потом я заставлю остаться, привяжу, прикую ее рядом. У меня будет тысячи шансов доказать ей свою любовь, окутать ее безумием, дать ей то, что никогда и никому не давал. Любить ее…и заставить снова любить меня. Мы бы начали все с чистого листа. Мы и наши дети.
И ни хрена! Ни хрена! Словно просочилась сквозь пальцы, протекла как вода, как песок. Я был уверен, что выехала…Оставалось только узнать какого хера выезд запрещен. Но никто не дал мне этого ответа даже консул. В системе стоял запрет. И нет следов кто этот запрет поставил. Дальше я отслеживаю ее возвращение домой…и все. Следы обрываются. Двери закрыты снаружи. Нет ее вещей, нет документов. Значит она вышла из дома. Но куда? Кто приехал за ней?
Я говорил с ее соседкой, с племянницей соседки. И ничерта. Я потряс Мухаммада, но тот сказал, что не видел ее после того, как отвез в отель искать меня. Мои детективы подтвердили, что, да, больше они не виделись.
Глава 2
Судно трясло, как проклятое, и с каждой минутой я ощущала, как слабость сковывает мое тело. В трюме было темно и душно, воздух казался густым и вязким, словно липкий туман, вползающий в легкие и не дающий дышать. Девушки вокруг меня шептались, всхлипывали, кто-то молился, а кто-то просто сидел, опустив голову на колени, смирившись со своей участью. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле. Всё казалось каким-то жутким кошмаром, из которого я не могла проснуться. В таких условиях сложно понять, сколько времени прошло. День сменялся ночью, но в трюме судна этого не почувствовать. Тьма была вечной, и она поглощала нас, не оставляя надежды на спасение. Тело ныло от неудобства, каждый мускул горел от долгого сидения в одном положении. Страх и паника накатывали волнами и заставляли задыхаться от ужаса. Вокруг были только неизвестность и боль.
Когда нам наконец принесли еду, я с трудом заставила себя съесть хоть что-то. Рыба и рис. Еда была пресной и едва съедобной, но голод не оставлял выбора. Девушки вокруг меня ели молча, боясь говорить лишний раз. Вода, которую нам дали, воняла, как стоячее болото. Но от жажды горло пересыхало, и приходилось пить эту отвратительную жидкость. Отвращение поднималось в горле, но я глотала её, понимая, что должна сохранять силы. Каждая капля этой мерзости напоминала мне о том, в каком ужасе мы находимся. Жара была невыносимой. Пот стекал по спине, впитываясь в одежду, превращая её в липкую оболочку, которая ещё больше усугубляла ощущение беспомощности. Каждый глоток этой отвратительной воды вызывал новый приступ тошноты, но другого выхода не было. Жажда была сильнее отвращения, и я продолжала пить, чтобы хоть немного облегчить своё состояние.
С нами не говорили, ничего не объясняли, ща вопрос могли пнуть или дать пощечину. Нужду мы справляли в ведро, которое выносили только на утро следующего дня. От вони резало глаза. Я понимала, что нас перевозят на рыболовном судне. Здесь все провонялось рыбой. Казалось я сама пропиталась этой вонью.
Наконец, после нескольких дней в этом аду, нас вытащили наружу. Я зажмурилась от яркого света, который вдруг обрушился на меня. Слепящее солнце было слишком резким после долгих дней в темноте. Свежий воздух обжигал лёгкие, и я жадно вдыхала его, как будто это был последний шанс на спасение. Но эта надежда оказалась мимолётной.
Нам завязали глаза и начали пересаживать в микроавтобус. Сердце колотилось в груди, как загнанный зверь. Что теперь? Куда нас везут? Страх охватил меня ещё сильнее, и я почувствовала, как паника начинает подниматься из низа живота и охватывать все мое тело, но я старалась держаться. Девушки вокруг меня тоже нервничали, некоторые тихо плакали, но большинство просто молчало, погружённое в свои мысли и страхи.
Микроавтобус был тесным и душным. Мы сидели в полной темноте, и никто не знал, что нас ждёт дальше. Разговоры на арабском языке доносились до нас сквозь гул мотора, но я не могла уловить смысла. Я пыталась понять хоть что-то, но шум заглушал их речь. С каждым новым словом, сказанным на чужом языке, я ощущала, как страх усиливается. Понимание, что нас передают другому перевозчику, было пугающим. Кто эти люди? Что они собираются с нами сделать?
В какой-то момент я начала понимать, сопоставлять из обрывков фраз, что мы направляемся в Египет, в Каир. Моё сердце сжалось от ужаса. Египет — это ещё дальше от дома, ещё больше неизвестности. Я не знала, что нас ждёт там, и это только усиливало мой ужас. Мысли метались, как загнанные звери, пытаясь найти выход из этой ситуации. Как спастись? Как вырваться из этого ада? Неужели меня не ищут…Ахмад! Как ты мог уехать и бросить меня? Забрать детей и обречь на это безумие! Где ты! Ахмааад! Спаси меня! Только ты можешь…только ты!
Страх перед неизвестностью охватил меня с новой силой. Я не могла думать о будущем, потому что каждое новое мгновение приносило только больше боли и страха. Я старалась сохранять спокойствие, но это было практически невозможно. Вика, держись. Ты должна
