Шрифт:
Закладка:
— Вы ехали через золотой лес? Видели единорогов?
— Нет, ты ведь сама знаешь, что эти существа такие же редкие, как и осторожные. Они выходят только к эльфам и только девушкам, — чуть подумав, я добавил, — а я как-то не очень похож на эльфийку.
Эмма хохотнула и, спрыгнув со стула, побежала куда-то вглубь зала. Ганс забрал мою пустую тарелку и подставил мне новую кружку с элем. Пока меня окончательно не разморило, надо бы сыграть песню другую.
Я кивнул трактирщику и, подхватив лютню, пробрался к сцене, часть гостей заметно умолкла, заметив меня. Пробежавшись глазами по залу, помахал нескольким знакомым авантюристам, а ещё приметил столик с местными пьянчугами. Трое друзей каждую неделю стабильно появлялись в трактире, и, хотя они периодически дебоширили, Ганс всё равно их пускал.
Городок был слишком маленький, а содержать таверну — дело не из дешёвых. К тому же Ганс и сам в прошлом был авантюристом и очень успешно усмиряет любых желающих подраться. Иногда хватает одного тяжёлого взгляда.
— Добрый вечер, милые дамы и храбрые путники, меня зовут Хаген. Я, путешествующий бард, собираю баллады и песни со всего королевства и сегодня хочу поделиться с вами парочкой историй. Начнём, — я провёл рукой по струнам и запел о любви.
В царстве далёком, на волшебных просторах,
Где льются звёздные реки, и счастья полно,
Увидеть необычную любовь, я смог.
Он — эльф, смелый и праведный,
Она — орк, неугомонная и яркая, словно сам огонь,
С двух разных миров, в бою повстречались они.
Не зная, что судьбой предначертано им,
Но эльф и орчиха сражались как львы.
Сквозь преграды и стены, связь не простая,
Крепкая, странная, просияла меж ними.
На войне они виделись часто, не щадя самих себя,
Но всякой бойне ступает ясность и мир,
Их танец с мечами сменился на тихую жизнь,
Но тоска по сопернику росла с каждым днём.
И вот уже эльф нежные слова по ночам шептал,
Орк всё чаще сбегала с постов в тихую гавань,
С их слиянием рождались огни новых звёзд,
С их душами таяла в песнях грубость и злость.
Пусть друзья говорили: "Не быть вместе им",
Меж тем младые уж свили гнездо,
Вдали от любопытных глаз и завистливых языков,
Отважный эльф, с орком рядом, был нежен,
Любовь, что родилась средь бушующих воин,
Предрекла их великую судьбу.
Пускай не все поняли их чувств и желаний,
Но сердце не врёт, и нет среди эльфов таких влюблённых,
Которые сойдутся в таком безбрежном желанье,
И нет средь орков тех верных, что жизнь положат на кон.
Посетители затихли, внимательно слушая, а Эмма медленно и аккуратно пробралась к сцене поближе и присела почти у моих ног. Для неё эта песня была в новинку. Я подслушал сюжет у одного из рыцарей в последней поездке. А текст набросал по пути обратно: люблю такие истории. Особенно когда всё хорошо заканчивается, как у этих двоих.
Я продолжил бренчать струнами, думая, что же сыграть следующим. В моём репертуаре за десять лет странствий накопилось много разного, и каждый раз я ориентировался на публику. Но сегодня все были, будто погружены в себя, чего бы им такого рассказать.
— Дядя Хаген, дядя Хаген, а можно ещё мою любимую? — Эмма, хлопая, напомнила мне ритм песни о воительнице.
Я взглянул на зал, кивнул девочке и решил немного пообщаться с присутствующими.
— Многие ли из вас бывали на острове Амазонок?
— Его не существует! — подал голос один из пьяниц и рухнул обратно лицом в стол, кружка свалилась на пол от удара и разлила остатки пива.
— О-о-о-о, не соглашусь! Я лично видел одну из них, воинственная женщина.
Я чуть улыбался, видя, как Ганс вышел из-за стойки и направился к завсегдатаям, из них троих только один ещё кое-как держал голову. Им пора было домой. Сделав пару глотков, я приготовился исполнить следующую песню.
В дремучих лесах дальней земли,
Средь тайн и тишины ночной,
Жили воительницы прекрасные,
Амазонки с крутыми нравами и свободной душой.
Она Багира, смела и настойчива,
Непревзойдённая, в победоносных речах,
С мечом в руке и огнём в глазах,
Там, где рождалась жаркая битва миг её славы был.
Коршун взмахом крыла ей указывал путь,
Чтобы новые земли открыть, покорить неприступные горы,
Душу и тело, закалив превратить в сталь.
Не знала Багира ни страха, ни поражения,
С мужеством в сердце вступала в бой,
Одна среди тысячи воителей,
Свобода внутри ей была важнее злата.
И гордая Багира продолжает путь,
Сражается день за днём на полях,
Воительница-амазонка, Багира,
Мечом и сердцем выковывает в этом мире покой.
Сквозь ветер летит тихий шёпот божий,
Голос Багиры стал голосом битвы,
Знамя силы и свободы,
Заклятье судьбы амазонок.
К концу моей песни многие уже расходились, Эмма отчего-то растрогалась и вытирала слёзы. Я даже растерялся и, отложив лютню, присел рядом с девочкой.
— Что случилось, Лучик? — Замирая в нерешительности, провёл рукой по её голове.
— Дядя Хаген, — Эмма бросилась мне на шею, — Возьмите меня в следующий поход с собой. Отец запрещает даже думать о таком, а я так хочу стать авантюристом. Он ведь и сам был, почему мне запрещает?!
Она задрожала, а я, пытаясь её хоть немного успокоить, стал поглаживать по спине и чуть раскачивать. Ганс не раз говорил со мной об этом. Он видел не одного погибшего и пострадавшего авантюриста, а, зная свою дочь, он понимал, что она не будет довольствоваться малым и будет рисковать. Но запреты работают плохо.
— Я поговорю с твоим отцом, только не плачь, пожалуйста, — Эмма жалась ко мне всё больше, будто я сейчас пропаду, если отпустит, — иначе я тоже буду плакать.
Показательно всхлипнув и завыв, я смог привлечь её внимание. Слеза как не давилась никак у меня не получалась, но гримаса на моём лице заставила Лучик улыбнуться. Она всё ещё плакала, но настроение я смогу ей поднять.
— А знаешь, песню про эльфа, и орка я сочинил в новом походе. Я узнал про них от одного воина. — утешать я никогда не умел, поэтому нужно было срочно перевести тему. — Этот воин был крёстным одного из их детей.
— Метис эльфа и орка? Дядя, а как они выглядят? — глаза Эммы округлились, я вытер остатки слёз
