полностью понимающая, что с ней происходит и что она натворила. Эмили знает, что её допрашивают уже третий день подряд — пошёл четвёртый — и усмехается. Последним её рекордом было три недели. Эмили поднимается с нар, подходит к окну, подтягивается на решетках, и смотрит, как утро размалевывает горизонт переливами голубого, розового и синего, посыпая блещущее вдалеке море красно-оранжевыми сияющими хлопьями. Примерно как в утро прибытия на Карэру.

Тогда Эмили тоже спала очень тревожно. Служба не удостоила её отдельной каютой, только спальным местом ниже ватерлинии. Сильная качка, спертый воздух, изнывающие от жары попутчики и плачущие дети вызвали у Эмили воспоминания о корабле с беженцами, который привёз ее в Галстерру тринадцать лет тому назад. Правда, на палубе того корабля не играла музыка, не горели гирлянды фонарей и не пахло сахарной ватой — все было гораздо менее радужно. Но нижние палубы были точь-в-точь как в воспоминаниях Эмили: тесные, темные, чуть лучше грузовых отделений. Поэтому молодая женщина предпочла провести ночь на палубе, среди музыкантов и праздно прогуливающихся по ярусам романтиков, которым не хватило денег даже на койко-место. Внизу пыхтели котлы, романтики и музыканты решили пить на каждый сигнал, который в течение ночного рейса подавал их паром. К утру из трезвых осталась только Эмили.

Карэра на первый взгляд напоминала Галстерру лет десять назад — ещё не увитую проводами и не стянутую рельсами трамваев, как корсетом. Конечно, городок сильно уступал по территории. Он занимал всю площадь маленького неплодородного острова, настолько крошечного, что ему даже не пытались придумать собственное название. Казалось, стоит подняться на верхнюю палубу паромчика — и увидишь другой конец. На узких улицах теснились обмазанные крашеным известняком коробочки-дома, на некоторых висели плакаты или именные таблички — светящиеся вывески до Карэры ещё не добрались. Гремящих трамваев тоже не было, самый громкий звук производил только пыхтящий паром.

— Ну и дыра, — сказал городской паренёк в блестящей атласной тройке, уже изрядно попорченной пролившимся вином. — И сюда ломанулся весь белый свет и понёс свои инвестиции.

Он в праведном гневе посмотрел на Эмили, которой всю ночь удавалось кокетливо удерживать оборону от его двусмысленных взглядов и шуток.

— Где-угодно, лишь бы подальше от городской трескотни и великосветских замашек, — только и отрезала она и, подхватив чемодан, первой спустилась по трапу.

Вместо трамвая или паровой повозки, можно было арендовать велосипед или двуколку на человечьей тяге. Эмили выбрала второй вариант и следующие пятнадцать минут утренней поездки с ветерком слушала немолодого мужчину с сильным альмирским акцентом.

— Вы хорошо, что приехали, мисс, одна. Здесь столько богатых мужчин бывает! И женщин тоже! Одним нужна компания, другим — с кем посплетничать, без связей никто не уезжает. Город маленький — все знакомятся.

— Надо же, я думала весь бомонд выбирает для отпуска анонимность. А сюда приезжают, чтоб на котов поглядеть, — усмехнулась Эмили, глядя на жилистую натруженную спину рикши. Мужчина без особых усилий повернулся к Эмили и совершенно беззлобно улыбнулся в неполные двадцать два зуба.

— Ну, это по-своему правда, хотя тут не только в этом дело. Черт их разбери, богатых, мисси, только не припоминайте мне этих слов, когда найдёте своего богатого жениха и станете знатной дамой.

Эмили благосклонно улыбнулась, принимая эти слова за комплимент. В её возрасте ее уже перестали принимать за охотницу на богатых женихов.

— Вы местный?

— Да, мисси. Самый, что ни на есть коренной житель, ещё с тех пор, как это место было тюрьмой для военнопленных! Я тут, считай, весь свой путь исправления прошёл.

Над городом развернул алое полотно рассвет, и когда черепичные крыши покрылись первыми мазками солнечного света, рикша высадил Эмили возле аккуратного гостевого дома, окружённого цветочными кадками, как баррикадами. От чаевых рикша отказался, пожелал Эмили всех благ и быстро найти своего суженого. Та благодарно кивнула и быстро отвернулась, чтоб он не заметил непроизвольного движения челюсти, словно Эмили пыталась вцепиться в его шею зубами.

В гостинице было тихо и темно. Несмотря на табличку «круглосуточный заезд» вместо консьержа на стойке регистрации спал огромный пушистый кот. Когда Эмили вошла и опустила на пол чемодан, кот приоткрыл один раскосый глаз, смерил взглядом гостью и поистине хозяйским движением хвоста позволил ей остаться. Эмили фыркнула и аккуратно ударила по кнопке звонка на стойке. Кот резко вскочил и недовольно уставился на Эмили.

— Что? — пожала плечами девушка. — Мне тоже нужно где-то поспать. Я же не могу развалиться где-угодно, как ты.

Кот демонстративно перелег на другой край стойки, отвернулся и задремал.

— А я уж думала, ты мне сейчас все выскажешь.

— О, нет, Граф у нас молчун тот ещё, — откуда-то из-за стойки появилась сухопарая женщина с ярко-рыжими волосами и янтарными глазами. На ней был шёлковый халат кобальтового цвета с широкими рукавами, которыми она размахивала, как танцовщица варьете. — Добро пожаловать к мадам Соррель, у нас самая высокая плотность населения кошек на квадратный метр. Чувствуйте себя самым обожаемым гостем, — продекламировала она. — Назовите ваше имя.