***

— Котика кто-то разозлил? — смеется Инесса, запрокидывая голову назад, и я тут же впиваюсь губами, веду языком по бархатистой коже.

Мммм, она пахнет персиками. Вкусно. А в дурацкой башке колокольчиком звенит, что яблоки мне нравятся больше. Дебил.

Мы перебираемся в комнату. Там свечи и красные лепестки роз на черных простынях. Романтика, смешанная с развратом.

Инесса призывно обводит губы кончиком алого языка, а я почему-то злюсь. Не на нее. На себя. На то, что в груди предательски заходится, и причина тому не тигрица, льнущая ко мне, а недоразумение из прошлого.

Мы срываем друг с друга одежду. Она царапает мои плечи когтями, а я, как и хотел, зубами тяну вниз резинку прозрачных трусиков.

К черту. Все к черту. Просто забыть. Раствориться в ощущениях…

И в тот момент, когда единственная преграда между нами – это мои трусы, уже готовые пасть к ногам, раздается звонок домофона.

Мы синхронно дергаемся и замираем, уставившись друг на друга мутными взорами.

— Кого-то ждешь?

— Нет, — блеет Инесса, но потом внезапно меняется в лице и, оттолкнув меня в сторону, летит к окну. Отдергивает штору и с тихим вскриком зажимает себе рот рукой, — муж…

— Что? — кровь уже стекла от головы вниз, шальной организм настроен на потрахаться и не воспринимает информацию.

— Муж приехал! — в панике кричит она.

— Какой на хрен муж? — ошалело хлопаю глазами, — ты же говорила, что не замужем!

— Да соврала я! Соврала! — визжит, — все! Он сейчас убьет меня! И тебя! Конец! Все пропало!

Инесса мечется по комнате с голой жопой, чем-то гремит, а я подлетаю к окну, как раз в тот момент, чтобы увидеть, как в подъезд входит двухметровая лысая горилла.

Вот блядь встрял!

Надо сваливать.

Хорошая мысль. Только развернувшись, обнаруживаю, что на полу нет моей одежды.

Только что тут была!

Зато Инесса выскакивает с балкона.

— Где мои шмотки?

— Выкинула! — глаза безумные, рот перекосило. Секс испарился, осталась перепуганная лягушка.

— Ты…больная?!

Она меня не слышит. Только повторяет:

— Убьет! Сейчас он меня убьет! — громко всхлипывая, распахивает шкаф-купе.

На миг мне кажется, что она попытается спрятать меня между полок, но вместо этого Инесса с размаха впечатывает мне в грудь ровно сложенную простынь.

— Что…

— Давай через балкон! Живее! Вещи уже там!

— Сдурела!

— Живее! — голосит, на ходу напяливая белье и пеньюар, — он тебе руки-ноги переломает. А потом вывезет за город и заставит самому себе могилу копать!

Ее паника все-таки передается мне, тем более снаружи уже раздается сочный бас, приветствующий соседей.

Ну на хер!

Несусь вперед Инны на балкон, один конец простыни привязываю к периллам, второй скидываю вниз. Главное не убиться. Хотя всего два этажа, внизу снега по пояс.

Звонок в дверь…

— Да быстрее ты! — Инесса больно толкает в бок своим острым локтем, — не тормози!

И на ходу взбивая прическу, несется открывать дверь:

— Бегу, бегу…

Капец, я встрял. Переползаю через ограждение. Вспотевшие от волнения пятки, прилипают на морозе, ветер обдувает со всех сторон. По всему телу мурашки, жопа взмокла от волнения.

Бля, да как так-то!

Тем временем Инесса открывает своему благоверному:

— Твоя кошечка чувствовала, что котик приедет раньше и приготовила тебе сюрприз, — мурлыкает она, — шампанское…

Мое!

— Мандарины…

Мои!

— А на десерт самое вкусное.

Доносится какое-то сопение и чмокающие звуки. Лижутся сволочи! А я на морозе! И хрен вот-вот в сосульку превратится!

Но делать нечего. Надо как-то выбираться из этой дурацкой передряги.

Пару раз дергаю простынь, чтобы убедиться, что она крепко привязана, и начинаю спуск. Медленно свешиваюсь, сползаю вниз, упираясь пятками в козырек. Потом еще ниже.

Болтаюсь, как говно на палке, заодно прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Влюбленная парочка уже в комнате. Мужик рычит, Инесса-сучка охает и смеется, а мне все кажется, что сейчас через перилла перегнется бандитская морда. Поэтому продолжаю спускаться, а сам неотрывно смотрю наверх, не подозревая, что опасность поджидает в другом месте.

— Как всегда блядуешь, Малов? — едкий вопрос заставляет вздрогнуть.

Дергаюсь, как током простреленный, и от этого меня начинает бездарно крутить на месте. Простынь эта гребаная, под руками трещит… А на балконе первого этажа, прямо напротив меня стоит Ленка и неспешно хрустит сочным яблоком. Взгляд просто убийственный.

— Что уставилась? — огрызаюсь, чувствуя себя конченым придурком. Вообще не тот образ, в котором хотелось бы появиться перед бывшей женой, — лучше бы помогла!

— Помочь? — ухмыляется, — это я запросто.

С хрустом зажимает яблоко между зубов, высовывается наружу и бодрым движением стаскивает портки до самых колен.

— Ленка! — рычу, — что творишь? Верни обратно.

Меня все так же крутит, а ветер задорно бросает снег то в лицо, то в скукоженную от холода задницу. Где-то звенят приближающиеся голоса.

— Мир должен знать героев в лицо, — лениво улыбается Елена.

Я пытаюсь как-то подцепить портки, но ни фига не выходит и с колоритным:

— Твою мать, — сваливаюсь со своей лианы плашмя в сугроб. Тарзан недоделанный.

Дыхание перебито, глаза на выкате, в левую булку утыкается острая сосулька. Упади я еще на пару сантиметров левее и случился бы казус с проникновением.

— Черт, — пытаюсь выбраться, но вместо этого еще глубже проваливаюсь в сугроб.

Все это время Лена стоит, опираясь локтями на бортик, и равнодушно наблюдает за моими мучениями.

— Я тебя прибью! — шиплю.

— Ага,