— Добрый…

— Вот уж нет! — Отсмеявшись, гость утёр навернувшуюся слезу и задумчиво поглядел на лучистый бриллиант, оставшийся в пальцах. — Нет. Я пришёл просить тебя об одолжении, малютка Эгге.

— Меня? — не поверила тень. — Но что я могу сделать для тебя?

— Ты многое знаешь, Эгге. Например, нет никого, кто изучил бы руины Мерместуса лучше тебя, все их тайны, опасности и сокрытые тропы. Разве не так?

— Так, добрый господин, моё изгнание в безлюдных землях длилось тысячи лет, я много чего повидала здесь.

— Верно, верно. Так вот, Эгге, скоро в Мерместус придёт человек. Один очень молодой, очень глупый и очень любознательный человек, жаждущий власти, могущества, но превыше всего — знаний.

— Знаний? Если так, то он небезнадёжен.

— Надеюсь. Человек этот на многое способен и, возможно, протянет дольше иных, однако же, я хочу, чтобы кто-то приглядел за ним.

— Приглядеть? Но я…

— Тебе я могу довериться Эгге. Окажи услугу, присмотри за мальчишкой. Но так, ненавязчиво. Нянчиться с ним не надо, пусть набивает шишки, учится, борется за жизнь, раз сам захотел испытать себя. Просто пригляди, чтобы голову не сложил почём зря. Человек должен жить, я надеюсь на него.

— Надеешься? Ты? На человека? — не поверила тень.

— Он старой крови, — молвил гость со значением.

— Ах…

— Ну что, не откажешь ли в услуге?

Хозяйка опешила, заколебалась ровно простыня на ветру.

— Посмотри на меня, добрый господин, что я могу? Не осталось уж последователей, не осталось почитателей. Даже сухой травинки с места не сдвину. Непосильно мне.

— Поправимо.

Путник низко пригнулся, чтобы выбраться наружу и пошёл прочь, поступью своей заставляя землю дрожать, а деревья — отползать в трепете. Обернувшись на пятке, он окинул хижину взглядом и измерил на глаз получившееся свободное пространство, куда прорвался-таки наконец свет дня. Решив, что поляна вышла достойная, путник широко расставил ноги, согнул колени, напряг всё тело так, что вздулись могучие мышцы и резким движением вскинул руку вверх. Тот же миг из земли на краю поляны вырвался огромный, грубо отёсанный менгир. За первым движением последовало второе, за первым менгиром — второй, и вот уже вокруг чахлой хибарки воздвигся величественный кромлех.

Магия Мегалитов, высшее проявление магии Земли в сочетании с техниками Призыва и искусством флорамантии. Овладеть этим Искусством могли только те, кто в равной степени крепко сроднился с душой всех недр земных, а также всего того, что произрастало из земли, от мха до исполинских секвой. Забытая техника, требовавшая от заклинателя воли более твёрдой, чем самый несокрушимый гранит.

Широкие ладони путника встретились, издав громоподобный хлопок, — и на внутренней стороне кромлеха проявились мягко светившиеся зеленью руны.

— Сойдёт, — решил он, оценив дело рук своих.

С древней почти развалившимся жилищем стало происходить нечто странное, его трясло как листик на ветру, грязь осыпалась облачками, а крыша, выравнивавшаяся на глазах, всё выше возносилась над землёй. Прошли минуты, прежде чем «остов» оброс «плотью», превратившись в небольшую деревянную хижину со старой, но добротной черепичной крышей, светлыми окнами и аккуратным крыльцом.

Путник приблизился и стукнул в дверь.

— Хозяйка, выйди-ка, окажи милость.

Внутри зашаркали шаги, скрипнули петельки и на крыльцо, прикрывая глаза от солнечного света, выступила низкорослая старушка, морщинистая, оплывшая, с седыми волосами до самых стоп. На большом её носу сидела бородавка, а подбородок служил пристанищем жиденькой бороды.

— Неужто солнца свет? — неверным голосом спросила она.

— Он самый. Как ты в целом?

— Я жива, — ответила Эгге, оглядывая кромлех и лес за ним, — и я чувствую, как сила Матери наполняет меня. Плоть… как давно я не была во плоти? Как давно не постигала ничего вне своего обиталища…

Старушка вздохнула и преобразилась, её тело сокрыло чёрное платье, на голове появился платок. Из хижины выползла змея, приподнялась, насколько смогла, пока не уткнулась головкой в морщинистую ладонь и превратилась в чёрную клюку.

— Добрый господин, — прошамкала старуха, улыбаясь, — теперь уж послужу тебе, теперь уж уважу благодетеля.

— Я знал, что на тебя можно положиться, Эгге, — улыбнулся путник в ответ. — И помни, не нужно утирать ему сопли и носиться как с младенцем, пусть набивает шишки. В будущем, если не успеет закалиться, то сломается.

— Пригляжу, пригляжу, не волнуйся, дражайший.

— Спасибо, Эгге. А я пойду пока. Позже свидимся.

— Куда путь держишь, если не секрет?

Путник хмыкнул и ткнул пальцем в небо.

— Много дел требуют присмотра. Закончились спокойные деньки.

И он ушёл в леса, слился с их зеленью, а старая Эгге задрала, насколько смогла, голову и, щурясь, выглядела в небесной синеве бледно-розовый росчерк кометы.

— Стало быть, возвращаются наши Господа. Ох и тяжко будет, ох и тяжко.

Часть 1, фрагмент 1

Часть 1.

Тобиус чувствовал лёгкую вину за то, что не попрощался со всеми деревенскими. Воспоминание о расставании с Эммой тоже не грело, но волшебник подгонял себя мыслью о том, что зима чуть ли не на пятки наступает, а впереди ещё столько важных открытий! По крайней мере, он на это надеялся.

Воды Ильмы остались позади, и одинокий путник ступил в леса Дикой земли, намереваясь пройти знакомыми тропами насколько возможно далеко, а потом искать дорогу к озеру Фарсал. Продвигался маг медленно, осторожничал, пользовался всеми доступными ему чувствами, чтобы предвосхитить опасность и не стать чьей-либо добычей.

Какое-то время он считал деревья надёжным убежищем для ночных стоянок, но, проснувшись как-то ночью, Тобиус пересмотрел свои взгляды. Вокруг него смыкался кокон веток и веточек, изгибались, сплетаясь в плотную паутину лозы и вьюны. Волшебник попытался вырваться, но, оказалось, растительное нечто уже хорошо над ним поработало.

Унимая колотившийся в черепе пульс, душа панику в зародыше, Тобиус мысленно коснулся ритуального ножа и потянул инструмент из ножен. Зачарованное лезвие аккуратно освободило руку хозяина и улеглось в ладонь, после чего остальное серый маг срезал сам. Крутанувшись, он рухнул с ветки, но успел сгустить воздух и не разбился.