— Не знал, что кто-то ещё пользуется такими.

— Люблю работать по старинке, — с явной тоской по прошлому сказал генерал.

***

Двое громил тащили меня за подмышки. Бока саднили, болела голова. Засохшая кровь стягивала кожу от носа до подбородка. Сопротивление было бесполезно, но я не собирался сдаваться. Я выжидал.

Похитители бросили меня на пол. Один из них сорвал с моей головы мешок. Я зажмурился от ослепительного света и закрылся руками.

— Зачем вы его так избили?! — прогремел грубый старческий голос. — Свалите!

Похитители ушли молча и как мне показалось, в спешке. Жаль, не успел разглядеть их лиц.

Я открыл глаза. Свет уже не казался мне столь ярким. Я осмотрел небольшую комнату с голыми стенами: из мебели только два стула, на одном из них сидел недовольный старик. На второй стул в ожидании развязки уселся я сам.

Что будет дальше? Допрос или переговоры?

— Чё зыришь? — спросил пожилой.

— А что нельзя?

— Дерзишь. Я тебе в отцы гожусь, — старик достал из кармана белый платок, прикрыл им рот и зашёлся кашлем. Прокашляв, представился. — Я Серёга.

— А мне плевать, — какая уж там дерзость, я чувствовал нарастающий гнев, и чтобы хоть как-то себя успокоить, ладонью растирал запёкшуюся кровь на подбородке. — Твои шестёрки меня чуть не убили.

— Это не шестёрки, а обычные наёмники. Приказа убивать не было.

— Угу. Ты, наверное, «обычный» местный сторож?

— Я тот, кого назначили поговорить с тобой. Если хочешь, могу сдать тебе этих козлов, как закончим.

— Не по-пацански как-то, — усмехнулся я.

На запястьях старика я заметил прикрытые рукавами рубахи тюремные наколки. Сложно было разглядеть детали, но любой, кто вырос на руинах советской империи, был так или иначе, знаком с основами тюремной «этики» и «романтики». Передо мною очередной криминальный авторитет.

— Братки захотели кусочек моего бизнеса? Рот порвёте.

— Кхм. Да сдался им твой бизнес, — Серёга вновь раскашлялся, на его платке я увидел следы крови.

— Недолго тебе осталось?

Уголки губ старика приподнялись в грустной усмешке. Он покачал головой.

— Недолго. А ты, я смотрю, тоже не обделён здоровьем. Что у тебя там на запястье? Ты сам-то чем болеешь?

— Фантазёр, — я усмехнулся. — Обычное родимое пятно. В любом случае проживу я больше твоего.

— Никакого уважения к старости, никакого сочувствия, — Серёга смотрел на меня с укоризной.

— Много просишь, браток. Во-первых, я не в том положении, чтобы тебе сочувствовать. Во-вторых: давным-давно в суровые века до старости доживали только сильные и сообразительные, за это их и уважали. Сейчас с нынешним развитием цивилизации до старости доживёт любой идиот. Поэтому твой возраст ничего не значит. Так чего ты хочешь? Чтобы я тебя пожалел?

— Хочу, чтобы ты вернулся, остряк.

— Куда?

— В зону.

— Ты, наверное, хотел сказать, на зону? Я там ни разу не был, извиняй.

— Я хотел сказать, в Зону.

Странно, что я сразу не понял смысла сказанного, и меня застали врасплох дважды. Блатной старик знал, чем одна зона отличается от другой. Я вдруг почувствовал, как вспотели ладони и неприятные мурашки побежали по спине. Мой ответ был столь же твёрд, как и пол под ногами. Никаких сомнений.

— Нет.

— Я думал, ты сначала спросишь…

— Нет, — я резко встал, но тут же замер.

Старик выхватил пистолет из-за пояса и положил его на колено.

— Дай договорить, фраер. Выполнишь одно поручение, и тебя отблагодарят ценной информацией.

Серёга держал меня на прицеле. Он поднялся со стула, прошёл к тумбочке и достал из неё потёртый чёрный шлем с респиратором.

— Ну и что, — я искренне не понимал, что он от меня хочет.

— Не узнал?

Серёга начал тыкать в височную область шлема, судя по всему, что-то должно было произойти. Старик ругнулся и ударил шлем о тумбочку. Неожиданно круглые линзы засветились багровым цветом.

— А теперь?

— Узнаю, — я сжал зубы так сильно, что свело челюсть. Мгновенно ярость перешла с пожилого бандита на защитный чёрный шлем.

— В том году люди моего нанимателя столкнулись с каким-то фраером в Зоне. Он одиночка. На нём был этот шлем. Положил всех, осталась только запись с экшен-камеры.

— А шлем он зачем оставил?

— Мой наниматель полагает, что специально.