Заполнена набитыми под завязку мешками, на них на спине, раскинув ноги, дремлет мужик в холщевой рубахе, а второй, одетый так же, сидит на передке и тоже дремлет, держа в руке поводья. Лошадка идет неспешно, голову опустила, дорога знакомая, думать не надо, не лошадь, а человек средней квалификации и умеренного интеллекта.

Я ускорил шаг, надо успеть перехватить. Дрон опустился на загривок, сразу превратился в стоячий воротник, так ему удобнее вспрыгивать в воздух и активировать сложенные в три ряда крылья.

Если меня перебросило не только через пространство, но и через время, то всё странно и не по канону. Я не очнулся в теле умирающего подростка или полуидиота, не чувствую себя наследником древнего королевского рода, или хотя бы внебрачным сыном барона, а лучше бы герцога или князя, и вообще не спецназовец, привыкший в одиночку убивать сотни врагов в рукопашке за одну схватку, их как бы за моей широкой спиной сотни, и вообще перед нами всё должно цвести, а за спиной всё гореть…

Мой чуткий слух уловил далеко впереди скрип, конское ржание, я даже ощутил запах мужского пота и аромат не то чеснока, не то лука, это уже сработал улучшенный анализатор запахов.

Ещё через несколько шагов рассмотрел через ветви кустов пробитую через лес дорогу, больше похожую на звериную тропу, отчётливо выделяются две колеи, словно проползли две стальные змеи.

Вдали показалась смирная лошадка, терпеливо тянет нагруженную мешками телегу с двумя ездоками. Один всё так же на передке зевает с вожжами в руке, но лошадь и сама явно знает куда идти, справа и слева стены непролазного леса, а второй мужик вольготно раскинулся среди мешков.

Я быстро несколько раз вздохнул, очищая мозг, нужно собраться, вышел из кустов, растянул рот до ушей, Карнеги уверяет, что человек с улыбкой нравится всем, приветливо помахал рукой.

— Драсте! Не лепо ли ни бяше, братие наше?

Мужик с кнутом в испуге замахнулся на лошадь, второй приподнялся, ухватил его за руку.

— Погоди, Тихон. Вдруг молодцу помощь потребна?

Тихон сказал вздрагивающим голосом:

— Посмотри какой лось! Это от него нужна!

Я вслушался в их речь, ИИ в зеттафлопнике мгновенно проанализировал, и я ответил уже свободнее, приноравливаясь к их наречию:

— Заплутал малость. Хотел сократить, но в чаще леший повел то вправо, то влево… То ли шуткует, то ли голодный. Довезете до деревни?

Тихон поглядывал зло и настороженно, второй мужик широко улыбнулся.

— Садись, парень, ты не леший, видно. И не перевертник, я их чую. Меня зовут Макар.

Голос внутри черепа подсказал, что анализ одежды, словарного запаса и устройства повозки дает основание сократить диапазон от века пятнадцатого-семнадцатого нашей эры до начала двадцатого нашей эры.

Я осторожно влез на телегу и сел на мешки сзади. Подо мной поскрипывает, повозка эта из жердей, связаны чем-то непонятным, расшаренная память тут же подсказала, что это лыко, даже не лыко, а веревки из лыка. Из него делают обувь, называемую лаптями, вон у обоих мужиков ни ногах они самые, а само лыко…

«Потом», прервал я мысленно, а мужикам сказал всё с той же дурацкой улыбкой деревенского простака:

— Спасибо, выручили!.. С ярмарки, как вижу?

Тихон продолжал поглядывать всё так же внимательно и, как только теперь я заметил, настороженно.

— Какая ярмарка, — ответил он нарочито ленивым голосом, — так, в соседнее село… У них много холста, у нас посуда. Меняем…

Бартер, сказал я себе, а вслух озвучил одобрительно-похвальное:

— Хорошо получилось!.. Вон сколько ткани.

Он промолчал, а Тихон довольно заулыбался, похвала и койоту приятна, только Макар кивнул, не спуская с меня испытующего взгляда.

— А ты, — поинтересовался он медленным голосом и как-то неспешно растягивая слова, — откуда?.. Не видел тебя ни в Колупаевке, ни в Жабокряковке, а я там всех знаю.

Я ответил как можно легче:

— За ними ещё деревни.

Оба посмотрели с изумлением, а Макар уточнил:

— Ещё дальше?.. Ну, так далече никто не ездачил. Да и зачем?.. Через такие кучугуры? Там волки, ведмеди, лешие, перевертни, а в болотах водяницы…

— Много болот, — согласился я, — Ничего, высохнут.

Ещё как высохнут, мелькнула мысль. Совсем недавно после отступления ледников здесь оставалось сплошное болото, но стало мелеть, выросли первые деревья, начали отвоевывать у великой топи клочки земли, а на них пришли первые поселенцы, начали расширять лес и осушать болота…

А потом доживут до того, что и болота начнут охранять и лелеять, как островки нетронутой гадкими лапами людей жизни непуганых лягушек.

Я хлопнул ладонью по голове, как бы вспомнив, сказал слегка испуганным голосом:

— Я тут споткнулся и головой ударился и, как всегда в таких случаях, всю память отшиб!.. Иду сейчас и думаю, кто я, где я?

Макар хохотнул:

— Ты человек вроде, и находишься в лесу.

Я отмахнулся.

— Это понятно, но на какой планете?

Он посмотрел с недоумением, сдвинул плечами.

— Планида у нас у всех одна: родиться, работать и помереть.

Что за бред я несу, хотя показалось, что так надо, все так говорят, но тогда я должен быть в теле малолетнего принца, герцога или хотя бы барона, который будет спасать и восстанавливать род…

Опять какая-то ересь, я в своем теле, а всё, что происходит, мне и так кристально понятно. Одно только кажется верным только приблизительно, мне должно быть обязательно шестнадцать лет. Не знаю почему, но это как одна из фундаментальных основ вселенной.

Наверное, с мальца меньше спрос, чем со взрослого. Если так, то надо чуточку подкорректировать внешность, для человека второй половины двадцать первого века это легко, хотя потребует время, потому лучше начать прямо сейчас…

Мужики дремали всю дорогу, Макар приподнялся на локте, когда впереди показались приземистые домишки из серых бревен, за ними сараи, пара колодцев и неухоженные огороды.

Страшно-то как, мелькнула мысль. Они же совершенно оторваны от мира. Никто не наблюдает, не безопасит. Могут убить, и никто не прокрутит запись, чтобы выяснить степень вины. Здесь вообще невероятный мир, где ещё не все преступления раскрываются!

Дорога вилюжит через деревню, домики сторожат дорогу по обе стороны, вдали ещё и двухэтажное здание, очень старое, вот-вот развалится, но перед ним настоящие ворота, хотя забор по обе стороны от старости рухнул.

Тихон указал кнутовищем.

— Там наш барин… Хороший человек…

Лицо его омрачилось, а взгляд потемнел.

— С ним в порядке? — спросил я осторожно, хотя уровень порядка видно по забору и самому зданию.

Он покачал головой.

— Нет… Но всё равно