мыслит локально, Китай выходит на глобальный уровень. На Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в 2017 г. председатель КНР Си выступил в роли не самого известного защитника глобализации, весьма по-государственному заявив, что международное сообщество "должно адаптироваться к экономической глобализации, направлять ее, смягчать ее негативные последствия и обеспечивать ее преимущества для всех стран "1. Что еще более важно, Поднебесная инвестирует в инфраструктурные проекты по всей Азии и Европе, предпринимая беспрецедентные усилия по соединению двух континентов. Инициатива "Пояс и путь" (ППД) - это многомиллиардная геополитическая и геоэкономическая акция, в результате которой Китай станет главным арбитром евразийского политического, экономического устройства и системы безопасности. При этом Пекин неуклонно подрывает эффективность и легитимность послевоенных союзнических договоренностей. В Европе возглавляемое Китаем соглашение "17+1" подрывает влияние ЕС на его восточных границах. Агрессивное наращивание Китаем военно-морских сил в Южно-Китайском море (ЮКМ) вытесняет американскую военную мощь в Тихом океане и сеет раздор между странами-членами Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Его инвестиции в страны "Большой семерки", такие как Италия, вносят раскол и срывают любые возможные ответные действия Запада.

Не менее важно и то, что подъем Китая сопровождается альтернативным предложением в отношении глобального управления. Вспомним, что Китай питает стойкую неприязнь к тем, кто претендует на роль лидера международного порядка. Политическая история Китая - это история унижения, порабощения и страданий от рук чужаков. В литературе по международным отношениям существуют некоторые разногласия по поводу того, каких именно изменений и в какой степени добивается Китай. Однако такое мышление упускает суть. Китай достаточно велик, что влияние его внутренних договоренностей будет органично ощущаться в других частях мира. За время президентства Си Цзиньпина Пекин стал только более авторитарным внутри страны и более напористым за рубежом. И Китай, безусловно, экспортирует фрагменты этой модели. Наиболее очевидным проявлением этого являются технологии наблюдения, которые крупные китайские технологические компании продают в развивающиеся страны по всему миру. Предложения Китая, безусловно, носят международный характер,       однако они наполнены       китайскими       особенностями. Он является сторонником глобализации, но в ее измененном варианте, когда приоритет отдается государственному капитализму с Китайской Народной Республикой во главе. Пекин поддерживает международные институты, но стремится извратить их первоначальное предназначение. Например, в ООН Китай попытался внедрить формулировки прав человека, которые привилегируют и защищают государственные интерпретации в противовес более универсальным (в глазах китайцев - западным) международным ценностям.

Миф о либеральном порядке оказался зажат между этими сдвигами во внутренних настроениях и балансом глобальных сил. И он рушится под этим давлением, поскольку не приспособлен ни к балансированию между интернационализмом и суверенитетом, ни к управлению более многополярной международной системой. Многие пишут и говорят о международном либеральном порядке с розовыми стеклами и чувством ностальгии. Это не может быть дальше от истины. Он вряд ли был международным - его основу составляла американская система послевоенных союзов. Хотя она и гарантировала суверенное равенство, трудно утверждать, что полномочия по принятию решений были достаточно разграничены. Вместо этого важнейшие институты управлялись самыми крупными и могущественными странами. В то же время знаменитый Вашингтонский консенсус ставил в привилегированное положение коммерческие интересы горстки стран, зачастую в ущерб развивающимся экономикам, окружающей среде и трудящимся-труженикам. Такой порядок также не был по-настоящему "упорядоченным". Если бы институты могли реально накладывать ограничения на односторонние действия всех стран, мы бы не стали свидетелями катастрофических интервенций Запада на Ближнем Востоке. Возможно, единственная законная претензия, которую может предъявить международный либеральный порядок, - это претензия к самому либерализму. Победителям во Второй мировой войне, безусловно, помогло то, что все они были открытыми демократическими обществами, хотя большая часть мира таковыми не являлась. В условиях, когда первоначальные гаранты этого порядка сами находятся в смятении, вполне понятно, почему его устойчивость истрепалась. Идея глобального управления, таким образом, в конечном итоге стала основой консенсуса для глобальной политической, экономической элиты и элиты безопасности. Как написал в своем твиттере один популярный индийский комментатор правого толка, "элиты, имеющие право голоса, верят не в выживание сильнейших, а в выживание жирных, легкомысленных и безрассудных" . Возможно, это заявление звучит по-трамповски, но, как будет показано в главах, посвященных развитию и киберпространству, и в ХХ, и в ХХI веке дебаты монополизировались небольшими, но ярыми и влиятельными сообществами. Сегодня мы наблюдаем обратную реакцию, вызванную массовым противодействием многим из ее основных постулатов и философских концепций.

Куда же пойдет мир дальше? Что будет с либеральным международным порядком? При всей критике нельзя упускать из виду, что в мире действительно был период возрождения демократии, массового сокращения бедности и болезней, роста благосостояния новых сообществ и государств. Но если новый мировой порядок только зарождается, ему все равно нужна легитимность. Ответ на вопрос "что дальше" кроется в проблеме: в существующем международном порядке нет альтернативных участников. Предположения Запада о том, что Китай станет одним из таких участников, оказались ошибочными. Напротив, он предлагает альтернативный мировой порядок - даже если его предложения пока находятся на стадии бета-тестирования. Многие развивающиеся страны, безусловно, находят это привлекательным, особенно те, которые остро нуждаются в финансировании инфраструктуры. Однако поведение Китая в последнее десятилетие не дает оснований полагать, что оно будет менее имперским и своекорыстным. Он ставит во главу угла диктат Коммунистической партии Китая (КПК), и трудно представить, что Китай будет разрабатывать глобальные нормы и институты, которые позволят распределить полномочия по принятию решений. Более того, для тех из нас, кто прожил свою жизнь в свободных и открытых обществах, все еще остается желание видеть процветание демократии и функционирование международной системы, которая сводит к минимуму конфликты и ставит во главу угла стабильность.

Для этого, однако, требуется длительное изложение и исследование того, что мы называем "новым мировым беспорядком". По сути, это описание глобального управления в конце ХХ - начале ХХI века. Главная задача книги - попытаться описать и понять этот феномен, а также предложить пути выхода из сложившегося кризиса. По нашему мнению, Индия должна стать частью этого решения; мы углубляемся в индийский императив в последней главе книги. Книга состоит из введения и шести глав. Вначале мы излагаем саму основу - определяем кризис глобального управления. Следующие главы - в частности, посвященные истории дискуссий о мире и безопасности, глобальной повестке дня в области развития и управлению киберпространством - предлагают подробное исследование того, как глобальное управление было захвачено консенсусом западной элиты, начиная с первых шагов в секторе развития и заканчивая более современными усилиями по управлению богатствами, доступными в Интернете. Затем мы обратим внимание на нормативные сдвиги, происходящие в глобальном порядке: от международного к национальному, от реального к виртуальному и от