свободолюбивой натурой, одержимой тягой к странствиям, всегда обожала саму идею нью-йоркского Рождества, пусть даже в виде глянцевой открытки «вы только посмотрите, какая прелесть». А в реальной жизни она, подобно многим жителям Нью-Йорка, в праздники всеми силами старалась обходить Мидтаун стороной. И либо держалась поближе к дому в Челси, либо, что случалось чаще, улетала куда-нибудь, где потеплее. Специализируясь на туристической фотографии, она порой воспринимала себя горожанкой из Нью-Йорка в меньшей степени, нежели кочевником, который обзавелся постоянным адресом в большом городе лишь по чистой случайности. В блокноте, который лежал в ящике прикроватной тумбочки, она составила список из более чем сотни мест, где до сих пор хотела побывать, и среди них значилась такая глушь и даль, что даже добраться туда было нешуточным испытанием.

С тех пор, как двадцать лет назад она бросила колледж, список продолжал пополняться местами, по какой-либо причине будоражившими ее воображение, а постоянные поездки позволяли ей вычеркивать из него то один, то другой пункт. С фотоаппаратом через плечо она побывала на всех континентах, в более чем восьмидесяти двух странах и сорока трех из пятидесяти штатов. Сделала десятки тысяч снимков – от фауны дельты Окаванго[2] в Ботсване до северного сияния в Лапландии. Были среди них и материалы, отснятые в походе по дороге инков, на Берегу Скелетов в Намибии, и еще больше – среди руин Тимбукту. Двенадцать лет назад она научилась нырять со скубой и десять дней провела, запечатлевая подводный мир у островов Раджа-Ампат; четыре года назад пешком дошла до знаменитого Паро Таксанг, или Гнезда тигрицы, – буддийского монастыря, возведенного на уступе скалы в Бутане, откуда открывалась захватывающая панорама Гималаев.

Окружающие часто изумлялись ее приключениям, однако она успела убедиться, что слово «приключение» имеет немало смысловых оттенков, и далеко не все они позитивны. Наглядным примером служило ее нынешнее приключение – так она сама называла его, обращаясь к своим подписчикам в соцсетях – то самое, из-за которого ее перемещения теперь ограничивались галереей и маленькой квартирой с двумя спальнями на Западной девятнадцатой улице вместо каких-нибудь более экзотических локаций. То же приключение порой наводило на мысли о суициде.

О нет, она ни за что не покончила бы с собой. Эта мысль ужасала ее, в чем она и призналась в одном из множества видео, снятых для «Ютьюба». На протяжении десяти лет ее видео ничем не выделялись, как и посты о фотографии: она рассказывала о том, как принимает решения, делая снимки, предлагала ряд учебных материалов по «Фотошопу», готовила обзоры новых моделей фотоаппаратов и аксессуаров к ним и обычно выкладывала все это раза два-три в месяц. Видео на «Ютьюбе», вдобавок к постам в соцсетях, а также к блогу на ее сайте, всегда пользовались популярностью у фанатов фотографии и в то же время добавляли лоска к ее профессиональной репутации.

Но три с половиной года назад она под влиянием момента выложила на своем «Ютьюб»-канале видео, посвященное недавнему диагнозу, не имеющему к фотографии никакого отношения. Это видео, сбивчивый, неприукрашенный рассказ о страхе и неуверенности, которые она вдруг испытала, узнав, что у нее меланома четвертой стадии, вероятно, не следовало публиковать вообще. Однако то, что она считала одиноким голосом, которому ответит лишь эхо с пустынных просторов Интернета, каким-то образом привлекло всеобщее внимание. Она не знала точно, как и почему это произошло, но именно то видео – из всех, какие она когда-либо выкладывала, – вызвало сначала струйку, потом ровный поток, а под конец – лавину просмотров, комментариев, вопросов и лайков от людей, которые никогда не слышали о ней и ее деятельности фотографа. Считая себя обязанной ответить тем, кого тронула ее участь, она подготовила и опубликовала еще одно видео, относящееся к ее диагнозу, и оно стало еще более популярным. С тех пор примерно раз в месяц она продолжала выкладывать видео в том же ключе, главным образом потому, что полагала: у нее нет выбора, кроме как продолжать. За прошедшие три года она успела обсудить разные виды терапии и собственные ощущения, связанные с ними, иногда даже демонстрировала шрамы, оставшиеся после операции. Она рассказывала о лучевых ожогах, тошноте, потере волос, открыто задавалась вопросом о смысле жизни. Размышляла о своем страхе смерти, строила догадки о возможности загробной жизни. Все это были серьезные темы, но она, возможно, чтобы не вгонять себя в депрессию обсуждением столь прискорбных предметов, старалась выдерживать свои видео в как можно более легком тоне. И полагала, что отчасти именно этим объясняется их популярность, но кто мог сказать наверняка? Одно было несомненно: каким-то образом, почти невольно, она стала звездой собственного реалити-сериала в Интернете – того, что начался с надежды, но мало-помалу сосредоточился на единственно возможном и неизбежном завершении.

И хотя этому, пожалуй, не стоило удивляться, приближение грандиозного финала сопровождалось взрывным ростом зрительской аудитории.

* * *

В своем первом «онковидео» – как она мысленно называла их, в отличие от своих «реальных видео», – она с кислой усмешкой уставилась в объектив и произнесла: «Я сразу возненавидела ее. Потом она меня захватила».

Она понимала, что это, пожалуй, дурновкусие – шутить насчет своей болезни, но все происходящее казалось ей абсурдом. Почему именно она? В то время ей было тридцать шесть лет, она регулярно занималась спортом и придерживалась вполне правильного питания. Никто в ее семье раком не болел. Она выросла в пасмурном Сиэтле и жила в Манхэттене, что исключало пристрастие к солнечным ваннам. В салонах искусственного загара она не бывала никогда. Все, что стряслось с ней, просто не имело смысла, но разве не в этом вся суть рака? Рак не выбирает; он просто случается с теми, кому не повезло, и спустя некоторое время она наконец смирилась с тем, что лучше задаваться вопросом: почему НЕ она? В ней нет ничего особенного; до сих пор в ее жизни случались периоды, когда она считала себя интересной, или умной, или даже симпатичной, но в ее мыслях о себе никогда не возникало слово «особенная».

Когда диагноз стал ей известен, она могла бы поклясться, что совершенно здорова. Месяцем ранее она побывала на острове Вааду на Мальдивах, на фотосъемке для «Конде Наст». Туда она отправилась в надежде запечатлеть прибрежную биолюминесценцию, от которой волны океана сияли как звезды, словно подсвечивались изнутри. Это призрачное эффектное свечение вызывал морской планктон, и Мэгги специально выделила время, чтобы сделать несколько снимков для себя, а может, и для того, чтобы выставить их на продажу у себя в галерее.

С фотоаппаратом в руках она обследовала почти безлюдный в середине дня пляж возле отеля, пытаясь представить, что именно возьмет в