тут обстоят дела в морозы и снегопад.

— Нормально, жить можно, — начал рассказ Сережа. — Холодно, конечно, но у меня в каморке под лежанкой деревянный ящик. В нем фуфайка, ватные штаны, шерстяная вязаная шапка, теплые рукавицы и валенки с галошами. Вам бы тоже надо такой комплект раздобыть. Нам всем надо...

— А с железной дорогой как? — уточнил Борис Валентинович. — Ходят челноки?

— Ходят, этих ничего не остановит, — продолжил Сергей. — Реже, естественно, но раз в неделю точно. Меня они тогда мало интересовали. Кто по рельсам шел, кто рядом по гравийной отсыпке, кто и на лыжах умудрялся лыжню протоптать. Если сильный снегопад пройдет, сюда приезжал локомотив со снегоочистительным отвалом спереди. Большая такая штука, как у бульдозера. Древний, как мир. Я такие только на картинках видел. Уж не знаю, кто этим занимается, а самое главное — оплачивает. Но поезд проезжает мимо, сгребает снег с путей до станции Стромино и чешет обратно на всех порах. Бывало, по три раза за зиму чистят.

— Значит, это кому-то на руку, — призадумался Борис. — А люди? Простые выжившие приходили?

— По-разному, — постучал пальцами по столу Сережа. — Бывало и два-три человека в зале, а бывало и места свободного нет возле печки. Так что вы правильно сделали, что кресло у буржуйки поставили, застолбили, значит.

Первую зиму я прожил с теми выжившими, что меня приютили. Они и кормили меня, и одежду зимнюю подогнали. От меня требовалось только дрова рубить, пилить ветки да печку топить. Да и не сильно-то и холодно было. Весь декабрь шли дожди, вплоть до самого Нового года. Я тебе расскажу как-нибудь про тех, кто меня спас.

А вот вторая зима была лютой. Я уже смотрителем стал. От этого, правда, ничего не поменялось. Как и прежде, топил печь и пилил дрова. Только теперь их приносили с собой бродяги. Это неписаное правило придумал я. И едой делиться тоже я решил. Сначала некоторые восприняли это с недовольством, но когда сами оказались без крошки в кармане, сразу поняли необходимость такой поддержки.

Еще крупные челноки, так сказать, бронировали за собой место на лавке и на веревке, натянутой над печью. Сушить одежду всем надо. Делали подгоны за это. Но цену я никогда не назначал. Кто тушенку даст, кто рыбных консервов, кто кашу в банке.

— Я вот всё думаю, — перебил Борис Валентинович. — Что в этом Стромино такого ценного, что до него нужно гнать поезд? Это же сколько топлива приходится сжигать. Ради чего? Чтобы раз в неделю пару челноков туда сходило? Что за товар такой?

— А может, не для челноков вовсе? — встряла в разговор Ю.

Девушка вместе с Марией вышла из комнаты смотрителя.

— Думаешь, катаются просто? — обернулся и по-доброму улыбнулся Борис.

— Допустим, они этот груз и вывозят на этом самом локомотиве, — Ю наполнила чистой водой железный чайник из ведра на полу, прикрытого крышкой. — Или, наоборот, привозят. Как вам такой вариант?

— Хмм... — призадумался Борис. — Почему только зимой? И только когда пройдет снегопад. Нет, тут что-то другое. Может, и впрямь для челноков. В любом случае Сережа прав, нам нужно пять комплектов теплой одежды. Иначе застрянем на станции до весны. Даже в туалет не в чем будет сбегать.

Так что готовься, парень, в ходку. У нас три варианта:

Первый — можно дочистить дома в деревне Бякино. Дальний край нами не исследован совсем. Но там зомбаков, как сельдей в бочке.

Второй — в трех километрах от нее, через узкую, но быструю речку есть село. Я там редко бывал, но знаю, что есть магазин и старая полуразрушенная церковь.

Третий — по другую сторону железной дороги, здесь где-то просека была, чуть дальше наискосок, тоже деревенька, вроде Рёмино называется. Никогда там не был, но видел раньше, как люди приходили оттуда на поезд.

Раздался стук в дверь.

Борис встал и посмотрел сквозь щели между досок окна. Взял со стола будильник и посмотрел на время.

— Кто там? — крикнул мужчина.

— Пустите переночевать, люди добрые, — ответил голос за дверью. — Путник я, иду в Стромино и не рассчитал немного.

— Повезло тебе, — Борис вставил ключ в замочную скважину и два раза повернул. — Еще полчаса — и не открыли бы, комендантский час у нас.

Дверь открылась, и на пороге показался мужичок средних лет. Лысоватый, с небольшим животом и большими ушами. Один рюкзак висел у него на спине, а второй немалых размеров и, судя по всему, тоже тяжелый мужчина держал в руках.

Незнакомец уложил обе ноши на пол у входа и, видя, как Борис собирается запереть дверь, воскликнул:

— Нет-нет-нет, у меня еще один рюкзак в ста пятидесяти метрах отсюда. Быстренько сбегаю за ним, не закрывайте.

С этими словами мужчина удалился в темноту.

— Он что, грохнул кого-то? — пожал плечами Борис, глядя на смотрителя.

Глава 2

— Федор, — незнакомец протянул руку Борису Валентиновичу.

— Борис, — пожал руку наставник.

Мужчина дотащил тяжелые рюкзаки до ближайшей лавки и поставил на деревянную поверхность.

— Я так понимаю, смотритель — это вы? — полюбопытствовал мужичок.

— Я? Нет. Тут Сергей главный, — ответил Борис.

Сережа подошел к путнику и представился:

— Сергей, можно просто Сережа.

— Федор, можно просто дядя Федя, — улыбнулся в ответ бродяга.

— Откуда путь держите?

Мужчина открыл один из рюкзаков и достал нераспечатанную пачку чая.

— Этого хватит за ночлег? — Фёдор протянул маленькую картонную коробочку смотрителю.

— У нас ночлег бесплатный, — ответил Сережа. — Но ты, дядя Федя, можешь выделить что-нибудь нуждающимся, если есть возможность.

— Ну здорово, значит, чай и будет мой вклад, ставьте чайник кипятиться, — не переставая улыбаться, сказал путник.

Сережа вскипятил на печке чайник, высыпал в трехлитровую стеклянную банку заварку и залил водой. Затем накрыл сверху чистым полотенцем и принес граненые стаканы из каморки. Маша и Ю, услышав аромат, вышли из комнаты и сели на лавку возле стола.

— Эх, сейчас бы к чаю что-нибудь, — с сожалением произнесла Маша.

— Это мы запросто!

Мужчина резко встал с места, подошел к своим рюкзакам, достал из одного полиэтиленовый пакет с чем-то внутри и вернулся обратно.

— Баранки любите? — Федор бросил