— Спасибо, здесь близко, дойду, — поблагодарила я.

И пошла в ночь, уверенная, что никто из живущих в нашем поселке не может сделать мне ничего плохого. Ведь я одна на тысячу населения оказывала всю медицинскую помощь: вела прием больных, снабжала лекарствами, принимала новорожденных, обслуживала все вызовы на дом. Поэтому ничего не боялась, ходила совершенно свободно и спокойно в любое время суток. И вдруг... на меня внезапно нашел страх!

Впереди вдоль дороги стояли два заброшенных склада без окон и дверей. Мне показалось, что опасность грозит именно из этих складов.

Волосы на моей голове стали подниматься, несмотря на то что были заплетены в тугую косу. Страх, ужас сковали мое тело и не давали сделать и шага дальше.

Казалось, что смертельная опасность грозит мне, если сделаю вперед хоть один шаг. Я оглянулась вокруг: ни единого огонька! Поселок лесников в темноте и тишине спал крепким сном. Прижавшись к моей ноге, дрожал мой верный спутник, сопровождающий меня на вызовах днем и ночью, мой Дружок. Вязкая, липучая темнота окружила меня, давила ужасом, хотя буквально за минуту до этого я шла уверенно и спокойно.

Я физически чувствовала смертельную опасность. Но там, впереди, в каких-то двухстах метрах, был мой дом...

Куда пойти? Ночь, темень. Что же делать? По проторенной дороге идти нельзя. Там — страх. Что делать?..

И тут я вспомнила, что за этими заброшенными складами есть собачья тропка, которая выходит на эту же дорогу через сотню метров. А может, мне это подсказал Дружок? И мы пошли назад, к собачьей тропке. Дружок повел меня в обход. Шли мы в полной темноте и так тихо, что даже сами не слышали собственных шагов...

Но, выйдя на дорогу, Дружок исчез. Только что был, я шла за ним, и вдруг его не стало. Страх по-прежнему крепко держал меня в своих объятьях.

— Дружок, Дружок! — позвала я тихим полушепотом, в надежде, что вместе с ним мне будет не так страшно. Но в ответ от первого склада-сарая раздался свист такой силы, что я невольно присела. И тут же меня озарила мысль, что опять где-то что-то случилось и меня ищут для оказания медицинской помощи.

«Наверное, были у меня, — подумала я. — И не застав дома, ищут в поселке».

Страх как рукой сняло. Я выпрямилась, повернулась на свист и стала ждать оклика. И тут я услышала, как от дальнего заброшенного склада ко мне кто-то побежал. Нет, не просто побежал, а с такой силой топал, что земля дрожала... Ближе, совсем близко! Страх подхватывает меня и несет оставшиеся сто метров с невероятной скоростью. Я через что-то перепрыгиваю и ясно слышу шаги за спиной, а когда влетаю в дверь дома и захлопываю ее, накинув крючок, слышу, как мой преследователь ударяется о нее снаружи.

И вновь тишина. Вязкая, морочная, всепоглощающая...

Смотрю в окно. Но что можно увидеть в полной темноте, когда даже не видишь кончиков пальцев вытянутой руки? Ни единого огонька, ни собачьего лая...

Кто же это был? Что это было? На другой день убедилась, что братья Анны тут ни при чем. И, главное, дорога ровная и перепрыгивать нечего.

...Только после той странной ночи со мной начало твориться что-то неладное.

Вдруг, ни с того ни с сего (чаще днем, но бывало в любое другое время суток) у меня в области желудка («под ложечкой» — как говаривала моя бабка) начинала как будто скручиваться или раскручиваться какая-то «пружина», мне становилось дурно, душно, вся я покрывалась холодным липким потом и... теряла сознание. Но это было только в первых случаях, а потом я при первых признаках делала себе сердечные инъекции, быстро принимала горизонтальное положение, причем голову укладывала ниже тела и на какое-то мгновение всегда теряла сознание. Были и длительные обмороки.

Если же это случалось во время приема больных и я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, просила больного подождать в коридоре и прислать санитарку.

Санитарка моя, верная Катерина, знала, что делать. Этому я ее научила. Придя в сознание, я начинала шевелить сначала пальцами рук, ног, поднимать руку, ногу...

— Ожила! — констатировала Катерина и помогала мне сесть, вытирая от холодного липкого пота. Через полчаса прием пациентов продолжался. Так длилось около трех месяцев. Со временем обмороки случались все реже и реже, а потом и вовсе прекратились.

Обращалась я и к квалифицированному врачу в ту пору. Посмотрел он меня, послушал мое сердце:

— Не выдумывай, Ольга! Иди и работай. Ты заболеешь, кого я на участок пошлю?

Посмотрела я на себя его глазами и... действительно, молодая, здоровая, полная сил, энергии — и выдумывает черт знает что! Ведь ни единого раза он не был свидетелем моего обморока, а они, мои обмороки, не приходили ко мне по моему желанию!

Так и продолжала работать. Единственное, о чем я просила ночных вызывальщиков, провожать меня до дома в глухую, темную ночь.

Но что это было, кто был? Эти вопросы не давали мне покоя. Я стала расспрашивать, слушать сказки, были, небылицы и т. д. И во многих случаях убеждалась, что такое случалось не только со мной, а со многими в нашем лесном крае. Все, с кем подобное происходило, болели. Болели очень тяжело, некоторые погибали! Умирали или сразу после случившегося, или при каких-то других обстоятельствах. Но в глухих деревнях многие знали, как от этого избавиться. И лечили. В основном лечили бабки молитвами. Жаль, что я об этом узнала гораздо позже того случая, что приключился со мной. И лечила сама себя. Спасла себе жизнь. Значит, судьба была милостива, а может, спаслась сердечными инъекциями? А раз так, пока я жива, вот и стану искать встречи с тем, кто «кричит по-звериному, свистит по-соловьиному».

Точнее, не искать встреч, а расспрашивать рыбаков, охотников и других жителей таежных деревень, кто когда-либо встречался с этим непонятным (и несуществующим, по мнению ученых) существом. И записываю, и предлагаю самим участникам этих событий-встреч вместе подумать: что же это такое есть на самом деле?

О том, что я разузнала и поняла, и будет мой дальнейший рассказ.

Многие из молодых, слушая рассказы стариков, начинают демонстрировать атеистическую ученость и просвещенный материализм и говорить, что такого не может быть! Что раньше, дескать, все сплошь были охотниками, что у всех были ружья.

Почему же нельзя было стрелять и просто пристрелить этого комполя-хумполена!

Так-то оно так, стрельнуть — дело нехитрое, да