Глава 2. Влад

Телефон беспрестанно жужжит на прикроватной тумбочке, но я не в силах оторвать голову от подушки — почти не спал ночью и теперь чувствую себя похуже разбитого унитаза.

Это точно Кнопка, больше некому. А ее неотложные, важные и срочные дела могут подождать.

«Бездушный. Наглый. Отмороженный! Ты не способен взять на себя ответственность даже за тех, кого приручил!» — любит повторять моя мать.

— И слава Богу! — соглашаюсь с ней я.

Я искренне считаю себя моральным уродом, но Кнопка уверяет, что мой диагноз называется нарушением привязанности. Типа я подсознательно избегаю эмоциональной близости, хотя вполне могу быть любящим и искренним.

Херня. Не могу.

Даже не пытаюсь казаться.

Зато умело создаю видимость безобломного, успешного и самодостаточного типа — дружу одновременно со всеми и ни с кем, сорю деньгами направо и налево, ношу брендовый шмот и, даже с высоты своего скромного роста, сияю над серой массой скучных обывателей.

Но единственное достижение, принадлежащее мне по праву — зачисление в вуз. Я демонстративно пренебрег протекцией матушки, назло ей подал документы в самый непрестижный и каким-то чудом поступил. И пока не знаю, что с этим делать.

Как бы там ни было, до начала занятий остались считанные дни, и я собираюсь отрываться. Благо, в городе гремит «Бункер-фест» — грандиозное ежегодное мероприятие, завершающее лето.

У его истоков стоят ребята из нашей банды.

Десять лет назад четверо безбашенных парней-диджеев открыли клуб «Черный квадрат» — арендовали небольшой подвал в границах промзоны, оборудовали в нем барную стойку, танцпол и сцену и каждую субботу устраивали жаркие рэйв-пати, ставшие легендарными. Впоследствии отцы-основатели повзрослели, нацепили галстуки и слились, остался лишь Дэн — и он сплотил вокруг себя всех креативных и талантливых людей города и окрестностей. У нас в почете граффити, музыка разных направлений, уличные танцы. Фестиваль посвящен именно им.

Я тоже всю жизнь чему-нибудь и как-нибудь учился и даже, кажется, мечтал...

Сейчас я завожу публику развеселыми плясками на диджейский сэтах Дэна, а еще — обеспечиваю ему информационную поддержку (благодаря моей находчивости и смазливой роже мы имеем сотню тысяч подписчиков в соцсетях).

— Знаешь, в чем твоя главная проблема, аристократ? — однажды выдала базу Кнопка, — ты ведешь себя, как столетний дед, которому ставят прогулы на кладбище. Ума не приложу, что тогда в тебе разглядела...

Три года назад мой отец — обладатель внушительного капитала, известный в области бизнесмен и меценат, — впечатался на джипе в отбойник.

Случившееся он перенес вполне спокойно — лежал себе неподвижно, сложив на груди бледные руки, а мы с его «ненаглядной любимой» Анжелочкой убивались у гроба в полнейшей уверенности, что вместе с его жизнью закончились и наши.

Те дни стали началом длящегося пи*деца.

Я не знал, как избавиться от шока, ярости, омерзения и раздирающей ребра боли, чем упороться, чтобы перестать мыслить и существовать. Как по наитию, забрел в парк на звуки мощного рэйва, забурился в толпу под сценой, раскинул руки и... взлетел. Словно ничто не придавливало к земле. Словно я был свободен и счастлив.

Я никогда не занимался танцами профессионально и поначалу не разбирался в стилях — просто нырял в музыку и жил в ней...

Мелкая конопатая девчонка выцепила меня из слэма, схватила за руку и увела за сцену.

— Чел, ты плачешь, — она без всяких сантиментов вручила мне платок и представилась: — Кнопка. Ты отлично владеешь телом, чувствуешь посыл и выглядишь как бог. Присоединяйся к нам.

Она замолвила за меня словечко перед великим и ужасным Дэном, и я остался в тусовке.

Заводить публику — моя почетная обязанность, сеанс релакса, терапия. Смысл моей жизни. И сегодня я должен быть там.

Мать не в восторге от этого увлечения и, если задержусь или заявлюсь домой пьяным в слюни, точно вынесет мне остатки мозгов. У бедной женщины вообще проблема с причинно-следственными связями — она все никак не может взять в толк, что напиваюсь и возвращаюсь под утро я только потому, что не желаю находиться в ее обществе.

Да она и сама не святая — накатив пару бокалов вина в пабе, обожает доставать меня из-под земли и ныть: Влад, сядь за руль, Влад, прикури мне сигу... Хотя я отродясь не курил и не имею водительских прав.

Отбрасываю пахнущий лавандой плед и, матерясь, встаю с кровати. Телефон снова оживает — подношу его к уху и зажмуриваюсь от мучительно-громкого голоса Кнопки:

— Дрыхнешь, аристократ? А ребята уже давно выдвинулись. Фима вообще с самого утра пашет как проклятый. Погода отличная, планов громадье... — меня не интересуют ее планы, но девчонка не оставляет шанса вклиниться в монолог, и мне приходится покорно слушать. — Да, Влад, большущая просьба... Не заикайся сегодня про бабки, плиз. Я скоро все тебе верну. Знай: они пошли на благие дела.

— Вопросов нет. Возвращать не надо! — деньги не являются для меня проблемой, потому что в избытке водятся у Анжелы, а для Кнопки мне их и подавно не жалко. — Сейчас приеду. Без меня не начинать!

Бреду на кухню, по пути осторожно заглядываю в приоткрытую комнату матери — в проеме виднеются смятые простыни и кружевной лифчик, сиротливо висящий на спинке стула, но самой Анжелы нет. И я неистово рад, что в этот субботний день она тусуется со своим коучем по личностному росту, кормит его в ресторане и поит дорогим кофе — лишь бы он отпустил ее грехи. Но Энджи прекрасно знает, что грязь из ее души не вытравит даже экзорцист.

Лопаю оставленный на плите завтрак — недосоленный, с привкусом пластика, топлю пустую тарелку в раковине с мутной водой, а потом долго стою под холодным душем и понемногу прихожу в себя.

Надеваю широкие джинсы и счастливую футболку с принтом на спине в виде крыльев — это футболка отца, и в ней мне всегда везет. Напоследок дьявольски обворожительно улыбаюсь отражению в зеркале и до бровей натягиваю черную шапочку.

Кончики пальцев покалывает адреналин, а сердце зудит — от предвкушения иллюзорной свободы и возможности оторваться от земли хотя бы на длину поводка.

***

Глава 3. Эрика

В конце июня на почве контроля у Кости окончательно съехала крыша, но мама с блаженной улыбочкой продолжила повторять, что мальчик, конечно, ревнует, но мы с ним все равно идеально друг другу подходим. Он переступил черту, не собирался останавливаться, но