мы провели здесь, в гигантском тридцатиэтажном жилом комплексе. Подъездов здесь не меньше, чем этажей, а окна выходят на Новое Ярославское шоссе — двадцатиполосную скоростную магистраль. Туда-сюда снуют машины, дроны и аэротакси, и всё, в основном, дорогое и современное. В виртуальности это всё почти ничего не стоит, и мало кого интересует какая-нибудь старенькая отечественная машина двадцать второго века, когда можно позволить себе стильный электромобиль с автопилотом и нейроуправлением, оснащённый искусственным интеллектом Армстронг или каким-нибудь ещё.

«Главное, чтобы не Амальгама», — горько шучу я про себя и окидываю взглядом шоссе.

Папа часто ездил здесь на работу. Ещё одна причина, почему мы живём… жили здесь, а не в центре: в соседнем городе находились предприятия, которые занимались космическим машиностроением. Папа был большим начальником на одном из них. А когда люди стали осваивать Венеру, в эти предприятия влили столько денег, что его зарплата стремительно взлетела, да и всякие льготы от государства подъехали.

Теперь же всё это лишь иллюзия. Виртуальная квартира в виртуальном мире. Сломленный отец, который тихо меня ненавидит, хоть и не говорит этого вслух. Искусственная мама. И полный вагон проблем с кукухой в мои шестнадцать лет. Хотя у кого их сейчас нет?

Я иду по ненастоящей, но такой осязаемой плитке и спускаюсь в метро. Раньше я предпочёл бы автобус, но в Homeland метро бесплатное и куда более быстрое. Тем более, я собираюсь в центр.

В кармане вибрирует телефон. Я достаю из кармана маленький свёрток и разворачиваю. Он представляет из себя сплошной дисплей размером с ладонь и весом в пару грамм. Смотрю уведомления — пришло сообщение от Серёги.

Сергей: Эй вадян ты уснул? Мы тя ждем

Вадим: 40 мин. Спустился в метро

Сергей: Давай давай. В темпе

Вот уж что-что, а симуляция новых поездов метро — дело вообще плёвое. Поезд едет очень плавно и не трясётся: если бы не покачивало при старте и торможении, казалось бы, что он стоит на месте. В вагоне сидит несколько сонных людей. Единственное, что выдаёт нереальность происходящего — полное отсутствие рекламы. В настоящем метро она была повсюду, от обычных листовок до голографических экранов, но здесь в ней нет никакого смысла. Я сажусь в конец вагона и проваливаюсь в дрёму.

Мысли в этом состоянии путаются. Очередная рефлексия обо всём, что с нами произошло, сплетается с сюрреалистичным бредом дремоты. Хотя если честно, всё произошедшее само по себе кажется сюрреалистичным бредом. Мир погиб от рук искусственного интеллекта, как неоднократно предсказывала всякая научная фантастика. Но он оказался не зловещим супермозгом без эмпатии, а сверхэмоциональной истеричкой. Именно желание очеловечить искусственный разум подвело нас.

Тем временем мой суровый отец лишь казался неваляшкой, но упал после пары мощных жизненных ударов, и так и не смог подняться. Я же впал в депрессию месяца на три, но интенсивная подготовка к полёту немного привела в чувство. Да, я, пребывая в упаднических настроениях, тоже наделал глупостей. Таких, например, как мама и Даня. Но теперь мне кажется, что я пережил всю эту байду получше многих.

«Китай-город. Переход на Таганско-Краснопресненскую линию».

Фух, чуть не проспал! Я вылетаю из поезда и резво бегу по длинному эскалатору. А мои друзья топчутся у метро. Увидев меня, Серёга изображает наигранное облегчение.

— Явился! — говорит он и жмёт мне руку. — Чё, с батей тусоваться веселее, чем с нами, да?

— Да заткнись ты, — с улыбкой отвечаю я.

Жму руки всем остальным: Лёня, Марс, которого мы прозвали Максом, Кристина — ей даю пять. Даня моей руки не удостаивается, но его это не смущает — ещё бы его что-то смущало — и он с улыбкой говорит:

— Привет, Вадим.

Я отвечаю Дане лёгким взмахом руки. Ребята неловко и напряжённо улыбаются, но ничего не говорят.

— Ну что, какие планы? — спрашивает Марс.

Он самый пафосный из нас: мажорчик, сын бизнесмена, он всегда круто выглядел, что в реальности, что в виртуальности. Весь в модных брендах, на одной руке дорогие механические часы, на другой — фитнес-браслет, на голове дорогая укладка, а в глазах полная уверенность, что он хозяин жизни. Даже после антропоцида он её не растерял. Хотя, скорее, вернул. В депрессию он впал хоть и запоздало, зато посильнее, чем многие другие. И только в последний месяц стал приходить в себя.

— Может, на смотровую площадку Москвы-сити заберёмся? — негромко предлагает Лёня.

С ним всё наоборот: парень из небогатой семьи с потерянным взглядом и депрессией. Раньше он был задорным и неунывающим, но теперь, когда всё это произошло… Сложно в полной мере прочувствовать его эмоции: обычный допотопный виртуальный шлем, через который он сидит, плохо считывает мимику лица, но грустный взгляд и подавленный голос не покидают его ни на минуту.

— Ты что, серьёзно? — Марс громко смеётся. — Тоже мне, развлечение. Может, ещё в музей сходим?

— Макс, не забывайся, — осекает его Кристина.

Она носит короткую белую майку и чёрные лосины. Раньше она в чём только ни ходила, хоть и выглядела всё равно просто и минималистично. Конец света пробудил в ней ещё больший минимализм: другой одежды в виртуальности я на ней не видел ни разу.

— Я Марс, — он никогда не любил это прозвище.

Мне кажется, Марс вообще не любит, когда ему напоминают, что ничего неординарного, кроме имени, в нём нет.

— Да хоть Венера… Милосская, — отвечает Кристина.

— Я хочу спрыгнуть оттуда, — поясняет Лёня. — Раз уж нам дали доступ к виртуальности, надо пользоваться. Это ж не «Матрица», я в реальности не погибну.

— Зато обосраться можешь, — задумчиво отвечает Марс.

— Можешь и погибнуть, — говорю я. — От страха.

— Так, пацаны, хорош, — встревает Серёга. — Погнали в бар, а там разберёмся.

— Согласен, — отвечаю я.

— Давайте, — соглашается Кристина. — Давненько не пила мохито.

— Чёрт с вами,