тем, что за время, которое она провела в этих стенах, приют стал ей родным. Но как мне казалось, причина крылась намного глубже.

– Привет, Карина.

Сидевшая за столом девушка оторвала голову от экрана, посмотрела на меня и смущенно заправила прядь волос за ухо.

– Снова вызвал?

Она встала из-за стола и подошла ко мне. Наманикюренные пальчики поправили узел моего галстука. Я заметил в зрачках больших зеленых глаз девушки отблески чужой Силы. И не смог сдержать улыбки. Значит, Петр Сергеевич Вяземский снимал стресс. Возможно даже, несколько раз. Об этой маленькой тайне знали трое. Я, Вяземский и Карина. Для остальных лицеистов девушка была неприступной недотрогой, смотревшей на школьников свысока. Впрочем, что знают трое – то рано или поздно становится известно всем.

– Как настроение? – я кивнул в сторону двери, на которой красовалась табличка «Директор Красносельского Имперского казенного лицея Вяземский П. С.».

Карина улыбнулась:

– На удивление спокоен. Даже рад.

Вот как? Ладно, попробуем забросить удочку еще раз:

– А зачем вызывал, не знаешь?

Карина благодушно улыбнулась:

– Он не докладывает. Ладно, иди. Хотя… стой.

Она подошла к столу, достала пластинки с жевательной резинкой. Вытащила одну, затем посмотрела на меня и добавила к ней еще одну. Подошла ко мне и вложила пластинки в мой открывшийся рот:

– Запах шампанского не перебить, но так будет хоть немного легче, – произнесла она, слегка надавив на подбородок, закрывая челюсть. – Все, иди.

Я подошел к двери и коротко постучал. После приглашения глубоко вздохнул, унимая страх, потянул ручку двери и вошел в кабинет.

– Вызывали? – остановившись на пороге, с обезоруживающей улыбкой поинтересовался я.

Петр Сергеевич сидел за столом. Перед ним лежала папка с личным делом. И я очень надеялся, что бумаги не мои. Услышав мой голос, мужчина оторвался от изучения документов и мягко улыбнулся:

– Проходи, Никита.

Признаться честно, такое поведение повергло меня в ступор. С чего вдруг у директора такое хорошее настроение?

– Да ты присаживайся, – с улыбкой продолжил он. – В ногах правды нет.

Я замер. И только спустя несколько секунд понял, что хочет директор. Благодарно кивнул и прошел по кабинету. Сел в кресло.

Петр Сергеевич довольно хлопнул в ладоши:

– Итак, могу поздравить, Воронов. Ты успешно сдал теоретические и практические квалификационные экзамены. И набрал минимальный балл для поступления в среднее учебное заведение. А еще тебе присвоен ранг мастера. Теперь нашему учебному заведению придется с тобой распрощаться.

Я на это лишь кивнул.

Царскосельский приют был старшей школой для бастардов, у которых Сила приобрела цвет. На протяжении двух лет, в довесок к грамоте, недорослей учили обращаться с Силой. А в конце обучения ученикам приходилось сдавать практические экзамены. Индивидуальные для каждого цвета Силы.

Сила бывает пяти цветов. Черный, к которому относятся стили энэнра, магии крови, а также колдовство. Синий включает школы Льда, Воды, Ветра и Молний. Красный позволяет владеть Огнем и тайной магией. Зеленый дает возможность освоить Силы природы, Земли или Песка. Ну, а белый открывает способности к Свету или мистицизму.

После сдачи экзамена каждому подростку присваивается ранг освоения Силы. Большинство выходят учениками. И за десять лет берут планку мастера. Но мне повезло. И дважды я брал первые места на ежегодных школьных турнирах. К тому же легко сдал нормы на ранг мастера.

– Для меня было честью учиться в этом заведении. И я очень благодарен вам… – начал было я, но Вяземский меня перебил, переходя на «Вы»:

– Вы бы оказали мне огромное одолжение, юноша, если бы не указывали наше учебное заведение ни в одной анкете, – попросил он. – Нигде. Даже в социальных сетях.

Директор встал и прошел к двери, намекая на то, что мне пора. И я последовал за ним.

Вяземский открыл передо мной дверь и с улыбкой протянул мне ладонь:

– Надеюсь, мы с вами никогда не увидимся. И только между нами: попытайтесь начать новую жизнь. Подумайте о том, что вы выходите в общество. Да, совсем забыл. Вот, держите.

С этими словами он полез в карман и достал связку ключей.

– Вот. Положенное вам императором жилье. Корабельный район. Не самое благоприятное место, да и уровень преступности там достаточно высок. Но это лучше, чем жить под мостом. Да и проживете вы там до момента, пока не поступите на служение какой-нибудь семье, – с легкой издевкой пояснил директор.

Я растерянно принял ключи, убрал их в карман пиджака.

– Кстати о семье…

Я кивнул в сторону стола. Где в рамке стоял снимок, на котором Петр Сергеевич в обнимку стоит с совсем еще юной девушкой.

– Я слышал, у Марии Петровны наконец обрела цвет Сила. Поздновато, в восемнадцать-то лет. Но…

– Моя дочь уже начала домашнее обучение. И готовится поступать в Институт международных отношений, – строго оборвал меня Петр.

– Отношения – это хорошо, – согласился я и пожал протянутую ладонь. – Ну, прощайте, Петр Сергеевич.

Директор улыбнулся и закрыл дверь за моей спиной. Я же довольно улыбнулся Карине. Но она никак не отреагировала. Открыв от удивления рот, девушка смотрела видео на телефоне. На щеках Карины выступил румянец.

Я прикрыл за собой дверь и спустился по лестнице. Посмотрел на часы: у меня минут десять. И лучше бы за это время мне покинуть корпус общежития.

* * *

Директор Царскосельского приюта для бастардов, Петр Сергеевич Вяземский, прошел по кабинету и сел в кресло. Откинулся на спинку, устало глядя в монитор.

Он возглавлял приют двадцать лет. И впервые на его памяти ему попался настолько… беспокойный ученик.

Петр Сергеевич устало прикрыл глаза. И не смог сдержать довольной улыбки: наконец-то беспокойный юноша ушел. Что будет с ним дальше – головная боль преподавателей, которым не посчастливится принять его в ряды учеников.

Директор встал и подошел к сейфу. Набрал цифры кода, потянул на себя дверцу, вынул бутылку с янтарной жидкостью. Вернулся к столу, откупорил коньяк, налил в пузатый стакан, извлеченный из ящика стола. И торжественно поздравил сам себя:

– Ну, за освобождение от проблем… – Вяземский отсалютовал портрету бородатого мужчины, висящему на стене.

Но выпить ему не дал телефон, который завибрировал на столе. Вяземский взял аппарат. На дисплее высветились номер и фотография улыбающейся девчушки с двумя косичками.

Петр провел пальцем по экрану, принимая звонок:

– Да, доченька.

В ответ в динамике послышались всхлипывания и рыдания, среди которых с трудом можно было разобрать отдельные слова:

– Папа… Прости… Они… А он… Я не винова-а-а-а-та-а-а-а…

Сбивчивая речь оборвалась, и в трубке снова послышались рыдания.

Спокойствие и умиротворение мигом исчезли. А в душе зашевелилась необъяснимая тревога. Предчувствие чего-то глобального. И очень плохого.

– Что случилось? – осторожно уточнил директор.

– Телефон… взлома-а-а-а-ли… и хранилище фотографий, – зарыдала в трубку девушка.

* *