Такая — и все.

Софья тоже такая, какая есть, и никогда ничего из себя не изображала, однако ж всю жизнь из-за своеобразного характера окружающие воспринимают ее как надменную гордячку и заносчивую особу, в чем не забывают попенять и упрекнуть.

А уж у бабушки и характер имеется железный, и врожденная величавость под стать характеру, ну и ум с мудростью к ним прилагающиеся. Да еще и многолетняя работа на руководящей идеологической должности… И, как результат — соответственная манера держать себя с непоколебимой уверенностью в своей правоте.

О! Бабушкина уверенность в своей правоте — это особая тема: если Эльвира Аркадьевна посчитала, что права (а считает она так в девяноста процентах из ста), то практически без шансов переубедить ее и заставить принять иную точку зрения. Правда, следует честно сказать: если бабушка Эля убеждается, что все же ошибалась, она всегда признает свою ошибку и непременно извинится, хотя надо признать и то, что ошибается Эльвира Аркадьевна, к сожалению, крайне редко.

Что не отменяет сложившегося в странную привычку способа общения между Эльвирой Аркадьевной и Софьей — бабушка доминирует в своей неистребимой манере руководить и непоколебимой уверенности в правоте и правильности принятых ею решений, ну а Софья якобы противостоит ее мнимому диктату с элементами автократии и навязыванию своего мнения.

Так и живут, каждая отыгрывая ставшие привычными для них роли.

Может, от испытанного облегчения после того, как Вадим заверил, что с отцом и братом все в порядке, или от досады на бабушку за то, что напугала, вызвав под предлогом какой-то возникшей ужасной проблемы, связанной с папой, завелась Софья недовольством и ворчит про себя на бабку. Впрочем, как показывает практика, чтобы раздражиться на Эльвиру Аркадьевну и брюзжать про себя в ее адрес, Софье особого повода не требовалось — достаточно поговорить по телефону или встретиться.

— Здравствуй, Софья, — поздоровалась плоским, нейтральным тоном бабушка.

— Здравствуйте, Эльвира Аркадьевна, — ответила в тон ей Соня.

— Вот как? Не бабушка, а по имени-отчеству, — приподняв показательно-осуждающе одну бровку, попеняла ей хозяйка дома. — Недовольна, значит, и откровенно хамишь.

— Ты сказала, что возникла какая-то глобальная неприятность, связанная с отцом, и отказалась сообщать по телефону подробности, кроме того единственного факта, что он жив, — напомнила Соня и, не удержавшись, все-таки попрекнула: — Ты хоть понимаешь, что́ я передумала, пока сюда ехала?

— Столь скупая информативность вызвана необходимостью, — туманно-неопределенно пояснила бабушка.

— Чистой воды шантаж, — дала определение оглашенному бабушкой поводу для вызова Соня.

— Да, — только и сказала Эльвира Аркадьевна, соглашаясь с внучкой. И предложила, плавно-продуманно поведя рукой приглашающим хозяйским жестом: — Проходи в дом, я скоро все объясню.

Спорить с принявшей решение бабушкой было так же бесполезно, как добиваться диалога с одной из колонн портика, возле которых она стояла. Если та отказалась объяснять на ходу, можно быть на сто пудов уверенным, что делать она этого не станет, хоть тут что произойди: реальный конец света в виде пушистого арктического зверька или какие-нибудь «белые в городе».

Хотя «белые в городе» — это, пожалуй, самая бабушкина тема…

Но спорить Соня, собственно, и не собиралась — зачем? Не ее история зазря себе нервы дергать и вступать в заранее бесполезные препирательства ради самих разговоров и прокачивания эмоций.

— Оп-па! — не удержалась от восклицания Софья, пройдя через дверь из большой уютной прихожей в малую гостиную («комнату ожидания приема», как называл это помещение папа) и увидев собравшихся.

Вот чего она точно никак не могла ожидать и даже близко предположить, так это увидеть столько народа в большой полукруглой комнате. Ну, не совсем народа, а все-таки родни — от близкой до дальней, местами и вовсе лишь номинальной, — но таки представителей их многочисленного семейства, стоявших или сидевших на банкетках и креслах, расставленных вдоль стен у кофейных столиков гостевого холла. Все что-то жарко обсуждали и шумно переговаривались.

— Сонечка Пална!!! — разнесся громкий, восторженный девичий визг, и откуда-то сбоку стремительно выскочила и ринулась к Софье ее младшая сестрица Дарья. Подлетела, обняла-обхватила и повисла на шее.

— Я тоже очень рада тебя видеть, — не удержавшись, она обняла Дашку и разулыбалась.

— Я соскучилась ужасно! — орала, тормошила и расцеловывала Соню в щеки Дашка. — Круто, что ты приехала!

— Все, Даш, отпусти меня, — попыталась освободиться из ее захвата Софья, не любившая проявлений столь ярких эмоций и нарочито показательных, чрезмерных чувств.

— Все, все! — подняв руки сдающимся жестом, расхохоталась Дашка. — Не мучаю, не зажимаю, не обнимаю!

Дашка никогда не обижалась на Сонину природную сдержанность, отстраненность и холодность в проявлении чувств. Во-первых, потому что принимала такой, какая она есть, а во-вторых, потому что нисколько не сомневалась и совершенно точно знала, как сильно и глубоко любит ее старшая сестрица.

— Мама, что происходит? — недовольным тоном с легкой ноткой капризности вечного престарелого дитяти потребовал ответа у вошедшей в гостиную следом за Софьей Элеоноры Аркадьевны сын, он же дядя Сони и Дарьи. — Зачем ты нас здесь всех собрала?

— Терпение, Алексей, — холодно, как раздухарившегося мальчугана, одернула сына Эльвира. — Скоро я все объясню.

— Объясни сейчас, — поддержав брата, предложила Глафира. — Все недоумевают и нервничают.

— Да, Эльвира Аркадьевна, — поддакнул жене дядя Леня, — хотелось бы уточнить формат этой неожиданной встречи.

— Поразительно, как тебе удалось их собрать? — подивилась Софья, быстренько пересчитав и идентифицировав родню, которую в таком составе собрать вообще было нереально. По крайней мере, на памяти Сони такое случилось впервые.

— Подкуп, шантаж, игра на слабостях, привязанностях и тайных страстях, разжигание любопытства, — с явно читаемой, совсем чуть-чуть, ноткой гордости в голосе объяснила бабушка.

— Класс! — от души восхитилась Софья и повторила: — Вот просто класс! Все как ты любишь.

— Благодарю, — сдержанно приняла похвалу внучки Эльвира Аркадьевна, произведя даже не кивок, а легкий намек на оный.

— Нет, ну на самом деле, Эльвира Аркадьевна, это уже несерьезно, честное слово. Зачем мы все здесь собрались и чего ждем? — раздражался Владимир. — Лене нельзя нервничать, ей необходимо гулять на воздухе и больше лежать, отдыхать. — Он кинул быстрый взгляд на жену и продолжил выкатывать претензию: — А вместо этого вы напугали нас каким-то ужасным происшествием, которое отказались объяснять по телефону, и мы помчались сюда, в Октябрьское. Объясните уже, в конце концов, что случилось?

— Мы ждем еще одного человека, который с минуты на минуту присоединится к нам, — в своей любимой манере отвечать на вопрос сообщила та, чуть повысив тон: — Сейчас Людмила Аристарховна и девочки накрывают в столовой к чаю, будут поданы легкие закуски и