Как там говорилось партийным начальством в те времена? Что-то из серии: «Получена установка сверху и поставлена задача, товарищи. И это на нас накладывает, но в то же время требует!»

Ну и все — и все идите выполнять директиву с установкой.

— Да, Ярослав Олегович… — поддержала Глафира, выдергивая Софью из ее очередных язвительных размышлений в адрес бабушки.

Что-то настроение у нее сегодня… все в злой сарказм и критику сваливается. Хотя, честно говоря, есть от чего. Еще как есть! Для начала этот бабушкин вызов с намеком на то, что с папой что-то случилось, потом появление Ладникова — это вообще выше крыши фигня такая… как Дарья говорит: жесткий зашквар! Ага, именно он — зашквар. Будь Софья обыкновенной девушкой и имей она иной характер, ближе к среднестатистическому, нормальному, точно устроила бы бабушке настоящий скандал, послала бы куда подальше, хлопнула дверью и просто уехала назад в Москву. Домой.

Вот только бог дал Софье Павловне сильно не среднестатистический характер, это факт. И истерить она не станет ни при каких обстоятельствах просто потому, что не умеет даже. Так что сидит себе, вникает в ситуацию, внимательно посматривает на собравшихся, слушает и анализирует… И изо всех сил старается не смотреть в сторону Ярослава — спаси господь! — Олеговича и держать эмоции и нервы в жесткой узде.

А Глафира тем временем закончила свою мысль, излагаемую в виде некой подколки, вновь возвращая Софью из ее размышлений в настоящий момент:

— …действительно, хотелось бы знать, как вы планируете действовать? Задачка-то явно со звездочкой, непроста-а-ая-а-а…

— Да попробую как-нибудь, — усмехнулся опять Ладников и, переведя взгляд на хозяйку дома, ответил уже на ее вопрос: — Думаю, сейчас неподходящее время для бесед, Эльвира Аркадьевна. Сначала я хотел бы представиться, так сказать, коллегам, посмотреть материал, что они собрали, и послушать, что они расскажут. А вот после обеда просто поговорил бы с каждым гостем отдельно. — И, выдержав спокойный, доброжелательный взгляд в ответ на настороженные, обращенные к нему взоры всех присутствующих, дружелюбно-успокаивающе повторил: — Просто разговор, обычная беседа и ничего более.

И улыбнулся. На сей раз во всю красу и ширь своей дивной улыбки.

«Да чтоб тебя!» — екнуло от этой его улыбки сердце Софьи.

И, может, для того чтобы поскорей стереть эту самую улыбку, шибанувшую по ее нервам, а может, из-за всего сразу, что накопилось претензией и раздражением, в тишине, поменявшей эмоциональную наполненность на почти позитивную и расслабленную, Софья и произнесла своим спокойным, четким и ровным тоном:

— Думаю, Эльвира Аркадьевна, меня вам все-таки придется выпустить с участка на свободу. — Выделив голосом слово «меня», она не просила, а уведомляла: — Поскольку вам прекрасно известно, что я, посетив «Октябрьское» в день отъезда отца, в саму усадьбу не заходила, а, выйдя из такси, сразу же пересела в машину к Павлу Егоровичу и уехала вместе с ним и его командой. Посему смысла моего дальнейшего присутствия здесь не вижу. Более того, считаю его лишним и не понимаю, зачем вообще вы меня так настойчиво приглашали, играя на моих дочерних чувствах.

— Да, — согласилась с девушкой Эльвира Аркадьевна, — ты совершенно права, Софья. Ты не входишь в число подозреваемых и имеешь полное право уйти в любой момент и не принимать участия в этом неприятном деле. Но я настойчиво тебя приглашала, прибегнув даже к легкой интриге, как ты правильно заметила, и столь же настойчиво прошу остаться, поскольку возлагаю большие надежды на твою помощь. В чем именно, я объясню, когда мы останемся один на один. Разумеется, если ты соблаговолишь ненадолго задержаться. А сейчас давай отпустим родственников. Все устали, перенервничали и нуждаются в передышке и кратком отдыхе.

— Хорошо, я вас выслушаю, Эльвира Аркадьевна, — согласилась Софья. Все то время, что длилось это долгое нервное чаепитие, а после него — обсуждение странной пропажи сокровища Октябрьских, Софья старательно контролировала эмоции и чувства, чтобы не поддаться невзначай какому-нибудь прорвавшемуся через ее контроль неосознанному порыву и не посмотреть, не кинуть взгляд на Ярослава даже мимолетно, даже намеком, даже…

Сейчас же она покалывающей кожей на лице, еле уловимым трепетом и напряжением всего своего тела ощущала на себе его взгляд, словно реальное прикосновение кончиков его пальцев к своей щеке, и чувствовала, как смотрит на нее Ярослав, ожидая ее решения. И напряженная до предела Софья, давая согласие на разговор, сфокусировала взгляд исключительно и только на бабушке.

Да, она согласилась. Но только выслушать!

«Вот же засада!» — негодовала на себя Софья, одновременно восхищаясь Эльвирой Аркадьевной и ее тонкой игрой.

Бабушка ее просчитала. Причем не сейчас, а много лет назад, когда они только встретились и, внимательно присматриваясь, изучали друг друга. И с того момента, когда бабушка Эля все поняла про Сонин характер, про ее базовые душевные и моральные установки, ей частенько, стоило Софье расслабиться, удавалось подловить внучку, преследуя свои цели и идеи.

Впрочем… не все так однозначно, и коварство Эльвиры Аркадьевны представляется таковым лишь с первого, поверхностного взгляда и первой (как правило, законно возмущенной) реакции Софьи на ее откровенное манипулирование. Но… А вот это самое «но» на поверку бывает ой каким неоднозначным и непростым: иногда бабушкины многоходовки по итогу оказывались лишь на пользу тому, кем она бралась управлять.

Ладно, посмотрим, что там Эльвира Аркадьевна намутила в данном конкретном случае.

Первым «стартовавшим» с места и выскочившим за дверь, самым нетерпеливым и целеустремленным оказался, разумеется, Валентин Константинович. Торопился, понятное дело, в большую гостевую (или бально-приемную, как когда-то в шутку называла эту комнату мама), к бару с напитками — лечить свою «сердечную мышцу» от нервного стрессу.

И этот дядюшкин «подскок» стал некой стартовой отмашкой остальным собравшимся, предлагая присоединиться к его выбору и поскорей покинуть столовую. Неугомонная Дашка (которая, скорее всего, пропажу сокровищ не воспринимала всерьез, а как чистый квест и возможность поупражняться в своем остроумии), поднялась вместе со всеми и, показательно нехотя шаркая ногами, направилась на выход, не обошлась-таки от реплики напоследок:

— «Как дальше жить… — тягостно вздохнув, протянула она скорбным старушечьим тоном каноническую фразу: — Как людям верить?»

«Ну а как тут удержаться и промолчать, если тебе вот только-только исполнилось восемнадцать и имеешь ты ершистый неугомонный характер, и сама собой любуешься, такой язвительной, ироничной, острой на шутку-подколку и смелой? Никак не удержишься, вот и несет нашу девицу», — провожая улыбкой любимую младшую сестрицу, подумалось Софье.

— Предпочтешь поговорить здесь или перейдем ко мне в комнату? Или в более приватную обстановку? — предложила Соне варианты для