Первым делом, даже еще не открыв глаза, Палач запустил системный интерфейс и проверил статус своего последнего задания.

Директива: Ликвидация.

Цель: Игрок «Трудовик»

Состояние цели: Активна, неподвижна, текущие координаты…

Все. Дальше можно не читать.

Несмотря на фееричный провал задания и явную, можно даже сказать позорную, гибель исполнителя в ходе попытки его выполнения, Система по каким-то причинам все еще сохраняла миссию активной.

Невероятно!

С таким опытный, нет… Не так! САМЫЙ опытный модератор еще не сталкивался.

Да, периодически он, конечно, переоценивал свои силы и недооценивал противника, за что весьма болезненно отхватывал по щам дважды. Первый раз физически, непосредственно от противника, второй раз, уже куда как более болезненный, от системы, в виде временных штрафов к статам, и постоянных, что самое обидное, к накопленному опыту и уровням. То есть, последние у него безжалостно отнимали насовсем, причем в довольно значительном объеме. А ведь набирать обратно все, что было нажито непосильным трудом, не только долго и сложно, но еще и чертовски обидно.

Но в этот раз все было совсем не так…

Как-то странно было…

Подобной лояльности от Системы Финн не видел примерно никогда, начиная с того самого момента, когда впервые увидел перед собой ненавистную надпись «Добро пожаловать в Систему! Пусть слабые падут, а сильные возвысятся» и еще много всякой лабуды.

Уж что-что, а сострадание и прощение отсутствовали в понятийном аппарате компьютера, или кто он там на самом деле есть, который управлял всем этим безобразием, как класс.

А потому это было не просто «странно» а скорее невероятно.

Финн впервые с таким столкнулся. Был бы у него на голове хоть один волос, непременно поседел бы. Но, чего нет, того нет. А потому из всех последствий он ощутил только неприятный холодок вдоль хребта, от которого вдобавок по коже пробежали противные мурашки.

Система не наказала его. Даже не отобрала задание. Как будто его позорного проигрыша персонажу хрен знает во сколько раз ниже его по уровню, не было и в помине.

Вероятность, что это все ему по какой-то непонятной причине банально привиделось, конечно, была далеко не нулевой, но все же ничтожно малой. К тому же… Что тогда он делает здесь? В клинике?

А вообще, в клинике ли?

Осторожно, словно боясь спугнуть зыбкую надежду, Финн приоткрыл левый глаз.

— Очнулись, голубчик? — участливо спросил смуглый благообразный седоусый и седовласый сухонький старичок в белом халате, сидящий в кресле напротив.

Доктор Мартинес, кажется, вспомнил имя Финн. Или Мендес… Или Мендоза? как там его? Да плевать! Главный врач этого специфического и очень недешевого лечебного учреждения. Собственной персоной.

Та-а-к… Дело пахло нашатыркой. Интересно, чего это он вдруг сам заявился? На памяти Финна чтобы выпроводить «новорожденного» пациента за пределы клиники всегда хватало какой-нибудь, пусть чаще симпатичной, но вполне заурядной медсестрички. Хотя в основном, постоянные клиенты, такие как он, не нуждались ни в каких в провожатых и к ним не подсылали даже младший персонал.

— Как самочувствие? — после непродолжительной паузы, поинтересовался заметивший эту двигательную активность доктор. — Впрочем, можете не отвечать, полагаю, что довольно отвратительно. Ну, в вашем положении этого и следовало ожидать. Вы, голубчик, видите ли, слишком к нам зачастили. Считайте это расплатой за свое безрассудство.

— Ш-ш-ш-х-х-х-х-х-р-р-р, — все же попытался послать его на хрен палач, но вместо членораздельных звуков вышел какой-то гибрид шипения ополоумевшего ужа и предсмертного хрипа больного туберкулезом. Связки толком не работали, догадался Финн. Как будто мышечная память у этого органа полностью отсутствовала.

Но такого быть просто не могло!

Раньше, по крайней мере, никогда такого не было. Каждый раз в момент пробуждения в клинике Финн в ту же секунду имел новое полностью функциональное, здоровое, а главное целое, новое тело. Но не сегодня.

— Понимаю ваше возмущение, — кивнул Мартинес. — Деньги вы платите весьма приличные и, разумеется, имеете право получить за них все самое лучшее. Однако нынешнее наше с вами положение таково, что в данный момент, что это и есть самое лучшее, что вы можете себе позволить.

— То… есть…? — Финн, наконец, кое-как справился с непослушными связками, а так же вялыми губами и ватным языком и смог выдавить что-то похожее на человеческую речь. — Пояс… ните.

— А что тут пояснять, — врач развел руками. — Ваш материал иссяк. К слову, последний образец… как бы это сказать? Не отличался кхм… особым качеством. Но контракт подписан, а потому наши сотрудники выжали из него максимум.

— Я что… теперь инвалид? — неосознанно подпустив в голос паники спросил палач.

— О! Нет-нет! Что вы, голубчик! — поспешил успокоить его Мендес (или Мендель?). — В таком случае мы сейчас с вами просто не разговаривали бы. Видите ли, особенность нашей клиники, если хотите — ее уникальная фишка, в стопроцентной гарантии результата. Если бы что-то пошло не так и наши биотехники не были бы уверены в успехе, то согласно протоколу выращивания, материал был бы уничтожен немедленно, и процесс пришлось бы запускать заново. Хотя, в вашем-то случае, замены все равно не было. Так что его бы просто растворили и спустили в канализацию, а остаток суммы по контракту покрыла бы страховая компания. Только и всего. Но ваше счастье, что этого не произошло.

— И вы так спокойно мне об этом говорите, доктор ммм… — палач удивленно вскинул бровь.

— Зовите меня Нельсон, — подсказал тот. — Я так спокойно вам об этом говорю, голубчик, потому что уже не вижу смысла скрывать некоторые подробности нашей специфики. Отныне и впредь вы все равно никак не сможете воспользоваться нашими услугами. Исходный волосяной покров выработан полностью. Нам осталось только подписать некоторые бумаги в виде отказа от претензий, а вам еще и оплатить последнюю операцию. Затем в течение пары дней вас поставят на ноги и проводят к ближайшему телепорту. На этом мы с вами попрощаемся.

— Вы ведь тут главный? — уточнил Финн.

— Самый что ни на есть, — слегка ухмыльнулся доктор.

— И мой случай, я подозреваю, вовсе не какой-то уникальный?

— В общем целом, абсолютно рядовой, — подтвердил глава клиники, кивнув для убедительности.

— Если мне не отшибло память, я бывал у вас около тысячи раз…

— Девятьсот семьдесят шесть, если уж быть совсем точным, — подсказал главврач.

… — и за все это время видел вас только единожды, — продолжил палач. — Да и то, мельком, лишь когда