пересмотр платы проводится ежегодно.

— Могу ли я надеяться, что вы хотя бы на этот раз пересмотрите ее в сторону уменьшения?

— О, это весьма маловероятно.

— Разумеется, — вздыхаю я.

— Спрос и предложение, мистер Нанн, — усмехается риелтор. — Если вас не устраивает арендная плата, всегда можно подыскать другое жилье.

К несчастью, не вариант. Квартиру с гаражом в Лондоне днем с огнем не найти, и Кроушоу-Смит прекрасно это знает.

— Ничего, мы справимся. Как-нибудь.

Улыбаюсь на прощанье и покидаю агентство.

Снаружи немедленно налетает пронизывающий ветер, в буквальном смысле слова — от холода не спасает ни пальто, ни вся остальная одежда, ни даже плоть, коли на то пошло, поскольку пробирает меня до самых костей. Всего пять вечера, но солнце закончило свой трудовой день уже час назад. Небо темное, но Лондон таковым никогда не бывает. Ни темным, ни тихим, ни спокойным — никогда.

Натягиваю перчатки и перехожу улицу.

Наша квартира находится в нескольких шагах от центра Кентиш-Тауна, где и располагается агентство недвижимости. Это один из наиболее доступных по цене районов в столице, хотя понятие «доступный» весьма относительно. Психотерапевту никогда не заработать на комфортное проживание в Лондоне, а мое и без того бедственное положение еще более усугубляется спорадическим доходом жены.

Мы с Лией поженились семь лет назад, и на протяжении трех последних я бессчетное количество раз предлагал ей попробовать пустить корни в каком-нибудь другом месте, которое не высасывало бы постоянно деньги с моего банковского счета, равно как и радость из моего сердца. Однако у моей жены, лондонки до мозга костей, на данную проблему несколько иные взгляды.

Познакомились мы в одном камденском пабе за два года до свадьбы. В питейном заведении тем вечером организовали выступление для начинающих стендап-комиков, и Лия решилась излить свой вольнодумный юмористический монолог на ни в чем не повинную публику. Как выяснилось позже, то было всего лишь одно из ее многочисленных мимолетных увлечений. Выступление у девушки не очень-то клеилось, и все же я внимал ей как завороженный. Ее карьера комика в тот вечер благополучно завершилась, толком и не начавшись, зато я набрался мужества и предложил угостить ее выпивкой.

Мы встречались с Лией уже три месяца, и я был влюблен в нее до самозабвения, когда она раскрыла мне подлинную причину эксцентричности своей натуры. Нет, какова все-таки ирония: женщина, которую я полюбил, оказывается, страдает от пограничного расстройства личности. Она стойко сносила это состояние большую часть своей взрослой жизни и вынуждена терпеть его и сейчас. Быть может, Лию влекло ко мне желание иметь под рукой личного психотерапевта. Никогда не спрашивал ее об этом, но ломаю голову до сих пор.

— Я дома! — кричу я, вытирая ноги о коврик у входной двери.

Обогрев в квартире выкручен на максимум, и от резкой смены температуры у меня вспыхивают щеки.

— Я на кухне! — доносится в ответ.

Вешаю пальто и пробираюсь мимо коробок, выставленных вдоль стены прихожей.

— Это что еще такое?

Лия сидит за кухонным столом, едва ли не погребенная под горами хлама — или, как она сама предпочитает называть это, товара.

— Фредди устроил распродажу. И сделал мне выгодное предложение.

Фредди держит антикварную лавку в Холлоувее, и Лия частенько скупает у него никчемное барахло для своей палатки на рынке.

— И сколько ты купила? — спрашиваю я и протискиваюсь мимо очередного штабеля коробок, отхватившего себе кусок дефицитного пространства.

— Немного, всего десять коробок.

— Но, дорогая, квартира и без того вот-вот лопнет. Может, тебе все-таки стоит сосредоточиться на продаже имеющегося дерь… товара?

— Дэвид, сейчас январь, — хмурится жена. — С деньгами у людей туго, погода ужасная. Я запасаюсь на весну.

Даже не помню, сколько раз мы об этом говорили. Как правило, завершается подобный разговор обвинением, что я совершенно не понимаю ее бизнес-модель, и слезами — слезы льются почти всегда. Насколько я могу судить, бизнес-модель Лии подразумевает патологическое накопительство и эпизодическую торговлю в палатке на рынке или ремесленной ярмарке, где она выручает сумму, едва ли достаточную для покрытия счета за отопление.

День у меня выдался трудный, и желание спорить отсутствует напрочь.

— Пускай так, но мы можем хотя бы договориться не загромождать кухонный стол? Пожалуйста.

— Перепишу товар и все уберу.

Наклоняюсь и целую ее в лоб.

— Вот и замечательно. Спасибо.

Лия поднимает на меня взгляд и улыбается. На лице у нее появляется практически то же самое выражение, что и девять лет назад, когда я пригласил ее в бар. Большую часть времени она излучает едва ли не детское обаяние, эдакую добросердечную невинность, за которыми, однако, скрываются строптивость и вспыльчивый нрав.

Я рискую заикнуться на еще одну заезженную тему:

— Если в палатке слишком холодно, может, пора задуматься о торговле онлайн?

Выражение лица жены в мгновение ока меняется.

— Опять ты за свое! — фыркает она. — Сколько можно повторять, я не собираюсь увеличивать прибыль уклоняющейся от уплаты налогов транснациональной корпорации!

— Но так ты распродашь залежи своих товаров всего за несколько недель!

— А мне плевать! Я лучше буду до скончания дней держать товар у себя, чем торговать в интернете!

Объявись четыре всадника Апокалипсиса у нас на пороге, им достаточно было бы взглянуть на прихожую, чтобы из соображений безопасности тут же убраться восвояси.

— Ладно. Что на ужин?

— Ты же видишь, я занята, мне не до ужина.

Маневрирую меж коробок и заглядываю в холодильник.

— Как и не до магазинов, — добавляет Лия.

Я сникаю перед почти пустыми полками.

— Яйца-то у нас остались?

— В буфете.

— Омлет с сыром?

— Да, будь так добр.

Я отнюдь не вызывался в повара, но это куда меньшая морока, чем просить жену для разнообразия отвлечься от товара и заняться готовкой.

По прошествии определенного срока я утвердился в мысли, что мне довелось жениться на женщине, олицетворяющей город ее рождения. У Лии и Лондона и вправду много общих черт: сумбурность, безалаберность, неистовость и неоднозначность. Справедливости ради, они разделяют и кое-что положительное. Иногда во время прогулки свежим осенним утром по Гайд-парку я различаю в окружающем пейзаже отсветы ее красоты. Вспоминаю о ее сострадательности, когда какая-нибудь добрая душа помогает бездомным. Вижу отблески ее остроумия в столичных музеях и галереях.

Лия, как и Лондон, склонна к крайностям. Из света в мрак, от радости к ярости. То очаровывают, то приводят в бешенство.

Как правило, я стараюсь не давать собственной жене медицинских рекомендаций, поскольку она ежемесячно посещает личного психотерапевта и исправно принимает прописанные средства. Тем не менее в тяжелые моменты, когда волей-неволей приходится вмешиваться, я говорю ей