Глаза выхватывали отдельные его части – вот каменное основание, и подвальные окошки, и первый этаж тоже из камня. А дальше – дерево, большие окна, балкончики, башенки на крыше. Флюгер на башне – в виде кота.

Никакого забора, или другой ограды – не было. Можно заходить.

Филипп обошёл дом, держась руками за стену, но не обнаружил двери. Только окна. Что ж, значит, через окно. Если что, можно разбить стекло камнем.

Но ничего разбивать не понадобилось. Первая же рама отворилась внутрь. Пришлось предпринять некие усилия, чтоб забросить едва живое тело на подоконник, но ему это удалось.

Филипп перевалился через подоконник внутрь и куда-то упал. И вновь лишился сознания.

Жорж

- Как записать вас, господин? – спросила толстуха, раскрывая большую и засаленную книгу постояльцев.

- Я сам запишусь, - Жорж подтащил к себе книгу, взял перо, обмакнул в чернильницу и вывел самым красивым почерком, на какой был сейчас способен, своё имя. Со всеми завитушками.

- Жорж Морель? – прочитала толстуха.

- Он самый! Жорж Морель, специальный корреспондент «Репортажа», к вашим услугам, госпожа?

- Марсо. Эмильенна Марсо, - тут же расплылась в улыбке толстуха. – Мой муженёк командует трактиром, а я приглядываю за постояльцами – чтобы, значит, постель чистая, и пол тоже, и одежду вашу могу взять почистить-постирать-погладить. И если чего желаете на завтрак – то извольте сказать, сделаем. Вы к нам надолго?

- Как знать, - вздохнул Жорж.

Откровенно говоря, тащиться в глушь ему вовсе не хотелось, и сам повод казался глупейшим, но – разве ж поспоришь с редактором господином Виктором? Он сказал – поезжай и привези сенсацию. Да какая ж тут сенсация, в городке о двух площадях да нескольких улицах?

- И что же, про наш Верлен прямо в столичной газете напишут? – заинтересовалась госпожа Марсо.

- Это возможно, - кивнул Жорж.

- Напишите про Жермона Руа, что он проворовался, - заявила дама.

- Кто это?

- Это наш мэр. Его давно уже нужно турнуть, а кого-нибудь другого поставить на его место. Получше, - добавила она со значением.

Ну вот ещё, только местные сплетни слушать не хватало! То есть, послушать-то можно, но он-то здесь совсем не за этим!

- О, так вы здесь всё знаете, уважаемая госпожа Марсо! – Жорж умильно улыбнулся. – Подскажите, а что у вас в окрестностях за дом, в котором исчезают люди?

- Люди исчезают? В доме? – не поняла она.

- Да, мне так рассказали. Даже нашему главному редактору об этом рассказали. Что есть некий дом, старый и страшный, в который зайти заходят, а выходить – уже не получается.

- Дом волшебника Гийома, что ли? – нахмурилась толстуха. – Да в него ещё пойди войди, там дверей-то нет!

- Как нет? – не понял Жорж.

Чтоб у дома, да дверей не было? Глупости какие!

- А вот так, нет как нет. Сама видела. В детстве-то все там побывали, любопытно же, сами понимаете, - она улыбнулась и затрепетала ресницами, прямо как юная девица.

- А в окно залезть? Или окна тоже нет?

- Есть, но его ж ещё надо найти и отворить, - сказала она так, будто это не простое действие, а нелёгкое дело.

И впрямь, что-то странное.

- Госпожа Марсо, давайте так: вы сейчас покажете мне комнату, и пообедать я тоже не прочь, и тем временем расскажете – что за дом, откуда взялся, и почему у него нет дверей. Куда делись. Наверное же были когда-нибудь, а потом их заложили?

- Ох, господин хороший, нет, всё было не так. Но лучше вы спросите моего мужа – он вам расскажет в подробностях, потому что он давным-давно однажды был там внутри. А больше не был никто. Потому что трудно и страшно. А мой Алоиз – был, потому что хитрый и храбрый.

Жорж никак не мог представить себе хитрым и храбрым почтенного трактирщика, одетого в поношенную жилетку и штаны с заплатками, объёмное брюхо которого торчало далеко впереди него самого. Но – кто ж его знает, как тут всё на самом деле? Ему велено – всё разузнать и привезти сенсацию, и будет он не Жорж Морель, если этого не сделает.

- Я готов следовать за вами, госпожа Марсо, - сказал он хозяйке гостиницы.

Эрмина

- Сестрица Эрмина, расскажи сказку!

- Поздно уже, спать пора.

- Ну пожалуйста, всего одну! Так хочется!

- Совсем маленькую сказку, ладно? Мы будем завтра самыми послушными на свете!

- Хорошо, уговорили, - улыбнулась Эрмина, девушка семнадцати лет – нежная, хрупкая, с мечтательным взглядом голубых глаз.

Правду сказать, сказки рассказывать она и сама была готова день-деньской, без особой просьбы. Но уже поздно, и если отец или матушка услышат и поднимутся в детскую, то будут недовольны – почему младшие ещё не спят, а сама она не спустилась вниз помочь кухарке Жавотте или посидеть с бабушкой. Но сказка позволяла мечтать… а мечтать Эрмина любила больше всего на свете.

- И какую же сказку вам рассказать, неугомонные? – спросила она братьев.

Восьмилетние близнецы Пьер и Поль задумались.

- Ну… давай про некромантов, люблю про некромантов, - сказал Пьер.

Он был заводилой в их делах и проказах.

- Нет, кому нужны некроманты, давай про путешествия в далёкие страны, - возразил Поль.

Он не мог дождаться, когда вырастет и отправится за океан. Ничего, ждать осталось немного, каких-то лет десять всего.

- Про дом! Про заколдованный дом! – заверещала Мадлен, самая младшая, ей недавно исполнилось шесть.

- Тихо, тихо, а то сейчас придёт матушка, и будете спать без сказки, - замахала на неё руками Эрмина. – Хорошо, про заколдованный дом.

- Нет, про большие корабли, - попытался возразить Поль.

- Про некромантов! Я хочу про некромантов!

- Дом! Волшебный дом!

- Да что у вас тут опять такое, - раздался недовольный голос от двери.

Эжени уже исполнилось шестнадцать, она мнила себя девицей взрослой, которой не по нраву ни игры, ни сказки. Она была готова день-деньской сидеть у окошка и разглядывать всех, кто проходит мимо – вдруг жених покажется? Но денег у родителей немного, приданое у сестёр Руа небольшое, поэтому женихи в их дом не торопились.

- Всё в порядке, Эжени, - Эрмине, как старшей, всегда приходилось быть миротворцем. – Посиди с нами.

- Дела мне нет, только с вами сидеть! – фыркнула Эжени, но осталась – уже темно, жечь лампу без дела матушка не позволяет, а спать вроде бы и рано ещё.

- Дети, а ну тихо, - сказала Эрмина негромко, но твёрдо, - а то не будет вам никакой сказки.