— Нет, не мой район.

— В любом случае, спасибо!

— Только я тебе ничего не говорил… — заявил Иван, глядя мне прямо в глаза.

— Конечно, дружище! — пообещал я. — Спасибо еще раз тебе огромное, очень выручил, рад, что не забываешь!

Попрощался с ним, прошел немного и сел в машину. Иван удивлённо провожал меня взглядом. Ну да, еще полтора года назад я тут школьником рассекал по улицам на его глазах, а теперь на машине своей приехал.

Винтик и Тая вспомнили меня и пропустили к дому Шанцева. Наталья Кирилловна, открыв дверь, уставилась на меня как на приведение.

— Ты? Но как же так? Из Москвы? — не могла поверить она своим глазам.

— Ну а как же я в стороне останусь-то!

— Заходи, Паша!

— Ну, что тут у вас?

— У нас бардак и злоупотребления! — возмущённо заявила Шанцева. — Я собираюсь в Брянск! Я буду жаловаться!

— Слышал про ваш конфликт с Филимоновой. Это с него всё началось?

— С него, с него! Ноготь, он, видите ли, грыз, и потянул неудачно, до мяса содрал. Ну, я ему зелёнкой замазала. А что я должна была сделать? Гипс наложить?

— Это понятно, а что потом случилось? Почему мы имеем то, что имеем?

— Она пришла ко мне права качать. В грубой форме. Я её выставила из своего кабинета. Она мужу пожаловалась. Он стал к Александру Викторовичу придираться по поводу и без повода. И все не своими руками. А, вроде, жалобы поступают, сигналы… Никогда никто не жаловался, а тут как пошёл народ косяками сигнализировать… Ну, Саша терпел, терпел, а потом ему и высказал… что у него жена ненормальная и сам он… два сапога пара.

— А сигналы, объективно, по делу были? — поинтересовался я.

— Да какое там? То кто-то написал, что мы не по средствам живём, то написали, что у нас собаки на людей бросаются, по улице спокойно пройти нельзя. Потом пошли жалобы от работников завода…

— Да? Это интересно…

— То отопление поздно включали, то крысы по столовой, как у себя дома ходят…

— А это так?

— Да ты что? Ты сам хоть одну крысу в столовой видел?

— Да, нет, конечно, там отменный порядок, — кивнул я. — Наталья Кирилловна, а вы не знаете случайно, где Ирина Викторовна, главбух, живёт?

— Первомайская пятнадцать, — тут же ответила она.

— Спасибо, — поблагодарил её я, — держитесь, не падайте духом, выручим обоих!

Она меня аж перекрестила после такого. Вот так, в экстренной ситуации, с нее весь атеизм и слетел, как шелуха…

Ирина Викторовна, увидев меня в окно, замахала на меня, чтобы я уходил. Я аж замер на месте — не ожидал от неё такого. Но что мне, уходить, не поговорив с человеком, который наверняка знает всю подноготную? Как же! Запугал ее, похоже, Филимонов. Значит, раз она так легко пугается, кто мне мешает заняться тем же?

Достал корочки Верховного Совета, приложил к стеклу и очень строго и внимательно смотрел на неё, пока она через окно рассматривала моё удостоверение.

Посмотрев на меня ошарашенно несколько секунд, она ушла от окна и вскоре дверь приветственно скрипнула, открываясь.

— Да что с вами такое? Ирина Викторовна? Вас так Филимонов запугал? — не скрывая своего возмущения, спросил я.

— Павел, прости, но я просто не хочу, чтобы меня тоже посадили, — довольно агрессивно заявила она.

Лучшая защита — это нападение, — усмехнувшись, подумал я.

— А с чего вы взяли, что вас посадят?

— Алироев, вон, попытался возмутиться! И где он сейчас? Я что, тупая?

— Ирина Викторовна, — устало проговорил я. — Вы видели, где я работаю. За мной Москва! Я могу здесь разобраться и навести порядок, покончить с вашим Филимоновым, если у меня будет необходимая информация. — уверенно посмотрел я на неё. — А могу забрать одного Алироева и ехать навсегда. И оставить вас всех с вашим Филимоновым… Пока вы тоже не перебежите его жене дорожку, и она не попросит его и вас тоже посадить. Выбирайте.

Она молчала, упрямо глядя на меня. А может, это она и писала про крыс в столовой? С трудом в это верится. Они же так дружили…

— Ирина Викторовна, — уже мягче сказал я, — если вы так уверены, что сами не пострадаете в дальнейшем, и вам помощь будет не нужна, то прошу извинить меня за беспокойство. Всего хорошего.

— Ну подожди! Что ты сразу⁈ — вдруг наехала она на меня. — Ты приехал и уедешь! А нам тут жить…

— Я понимаю.

— Что ты понимаешь? Что за болтовню сесть можно?

— Это не болтовня. Это правда и справедливость. Кто про крыс в столовой писал?

— Чего? Каких крыс? — ошарашено уставилась она на меня. Такое не сыграть.

— Бог с ними, Ирина Викторовна. Бондаря из второго цеха знаете? На нём условный срок висит по прошлогоднему делу.

— Федьку Бондаря? Ну, знаю, конечно.

— Где он живёт?

— Где живёт не знаю, но у него жена в первом гастрономе работает.

— Это тот, что у вокзала? — уточнил я.

— Да. Она там продавцом в бакалее.

— А как её зовут?

— Вот не помню.

— Ладно. Разберёмся. Спасибо, Ирина Викторовна. Так готовы чем помочь?

Подумав немного, она сказала:

— Шито там дело белыми нитками. Ясно, что не виновен ни Шанцев, ни Алироев. Если ты подмогу из Москвы привезешь, и я увижу, что Филимонов с ней не поладит по-дружески, то все, что нужно, подскажу. Ну а если так и будешь один бегать… корочки у тебя красивые, но извини, я лучше на воле поживу…

— А у меня еще и другие есть корочки!

Достал и показал ей свое удостоверение из «Труда».

— Все у Филимонова будет. Весь возможный набор неприятностей, включая журналистское расследование беспредела со стороны начальника милиции. Ну, рад был повидаться.

— Да ну тебя! — чуть не всплакнула она.

Но главное, я почувствовал, что ее убедил. Отлично!

Поехал в первый гастроном. Почему-то вспомнилась мать Мишки Кузнецова, здоровенная, наглая и хабалистая. Представил, как сейчас наткнусь на такую же жену Бондаря, и буду вытягивать из неё домашний адрес, чтобы переговорить с её мужем, и очень мне