— И не жалко тебе будет молодых парней на тот свет отправлять?

— В сорок первом такие же молодые парни из Германии не жалели нашу молодёжь. У меня и отец и мать через это прошли… Теперь их нет… Потому что война продолжает собирать свой урожай. Я не буду жалеть тех, кто в будущем сможет нанести урон моей стране…

— А не боишься, что попав за границу, тебе там понравится?

— Вы имеете в виду, что бедный мальчик сирота может за банку варенья и корзину печенья променять свою Родину? Зря Вы так… Я хочу, чтобы моя страна стала лучше. Вот Вы тоже ведь были за границей? И не остались там, хотя возможностей было вагон и маленькая тележка. Почему же мы должны быть хуже своих предшественников?

— Люди разные бывают…

— Согласен. Только я Родину люблю. А мир посмотреть можно, конечно… Но, чтобы потом домой вернуться, в конце концов…

* * *

Не поверил он мне… И правильно делает, что никому не верит. Когда он уходил, то попрощался со мной, пожав мне руку. И при этом, он пристально смотрел мне в глаза. Тяжёлый это был взгляд… Под таким взглядом враги должны мелко гадить под себя… Но я не враг ему. Я смотрел в глаза легендарному генералу прямо и открыто. Потому что не было у меня никаких «задних» мыслей. В тот момент я сам искренне верил в то, что говорил ему.

04 июля. 1974 год.

Москва. Кинотеатр «Зенит».

Сергей вернулся за нами примерно через полчаса. Не факт, что Павел Анатольевич живёт недалеко от нас. Возможно, он поехал на Лубянку, или ещё куда-то в центре Москвы. Мало ли там в центре всяких солидных учреждений.

Меня это сейчас мало волновало. Мы идём в кино. И хотя я прекрасно помню во всех подробностях сюжет этого фильма, но очень хочу снова окунуться в атмосферу просмотра фильма в советском кинотеатре, где никто рядом с тобой не жрёт попкорн и не пьёт кока-колу.

Не знаю, смотрел ли уже Карпин этот фильм, но Алёна точно его не видела… Серёга припарковал свою машину прямо рядом со входом в кинотеатр. Про платные парковки и прочую дребедень с эвакуаторами и блокираторами колёс в СССР ещё вряд ли кто знает. Ну, разве только что несколько политических обозревателей, да работники посольств в капиталистических странах.

Народ на фильм шёл валом. Мы попали на самый последний сеанс, но зал был полностью заполнен. Нам достались неплохие места по центру на средних рядах.

В зале погас свет, и я стал ждать знакомого начала. Я отлично помню первые кадры этого фильма. Гриф, пустыня и отлично перепетая Валерием Ободзинским песня к фильму… Но меня ожидал облом. Я почти совсем забыл, что в кинотеатрах СССР перед показом фильма был обязательный киножурнал… Новости дня или ещё что-то там… А перед детскими фильмами на утренних сеансах помнится был такой киножурнал: «Хочу всё знать». Но сейчас был совсем не детский сеанс, а как раз наоборот, «Детям до шестнадцати лет…» У нас даже небольшие «тёрки» на входе возникли, но сопровождающий нас Сергей их быстро пресёк. А с журналом нам повезло. Показали «Фитиль». Даже мне было немного смешно…

Ну, а после обязательного журнала, уже началось волшебство… С самого начала фильма зрители были захвачены тем, что происходит на широком экране…

«Птицы не люди… И не понять им… Что нас вдаль влечёт… Только стервятник… Старый гриф стервятник… Знает вмире что почём…»

Голос Ободзинского просто завораживал…

Неожиданно фильм меня захватил, как будто в первый раз… Если раньше я следил в основном за разворачивающимся на экране действием, то сейчас рассматривал детали, замечая более подробно то, что возможно не смог заметить тогда, когда смотрел этот фильм в прошлом.

Я вдруг поймал себя на мысли, что вместе со всем залом реагирую на изменения сюжета. Мне это было не сложно, так как в самом начале фильма Алёнка завладела моей рукой, и я мог бы теперь даже закрыть глаза, рука моей сестрёнки то сжимала мою ладонь, то наоборот чуть ослабляла хватку, когда на экране что-то такое происходило.

Для неискушённого советского зрителя фильм был настоящим вестерном. Здесь было всё, что должно было быть: Ковбои и индейцы, бандиты и шериф… Я уж молчу про белокурую красотку в обтягивающих штанишках и голую индейскую женщину в озере. Золото тоже было, и хотя шериф он него весь фильм открещивался, но в самом конце фильма уезжая в сторону заката с красавицей блондинкой, увозил с собою полные чересседельные сумки золотых самородков.

Не поверите, я получал истинное удовольствие от просмотра фильма, который уже смотрел раз несколько за последние почти сорок лет. Наверное, всё дело было в том, что вместе со мной этим фильмом наслаждались одновременно ещё несколько сотен человек.

Большое скопление людей в одном месте — это всегда толпа… А у толпы есть своя психология. Толпа в тысячу человек может ликовать, как один человек или негодовать все вместе разом. Именно толпа может устроить погром или свергнуть законное правительство. Революцию делают толпы людей. Иногда те, кто после революции возглавляют толпу, перед революцией даже не участвовали в процессе подогревания толпы.

Но сейчас весь зал в едином порыве, как под гипнозом следил за развитием сюжета, сопереживая героям фильма. И я был единым целым вместе со всеми зрителями кинотеатра… Вот такое вот временное единение…

А фильм уже приближается к своему финалу. Вот сейчас на рассвете будет вспышка от солнца и «качающаяся скала» укажет вход в каньон с золотом…

На незагипсованной левой руке у меня уже, наверное, скоро появится синяк от пальцев Алёнки. Очень эмоциональная зрительница из неё получилась.

04 июля. 1974 год.

Москва. Улица Чкалова.

Мы хотели с Алёнкой прогуляться после кино. Вернее, Алёна этого хотела. Но Сергей настоятельно порекомендовал нам сразу ехать домой. Всю дорогу Алёнка восхищённо вспоминала сцены из фильма, а я ей поддакивал…

Мне дико хотелось спать… За последнее время я очень вымотался морально. Такое ощущение, что я бегу какой-то супермарафон. Долго бегу… Гораздо больше, чем те сорок два километра прописанные в марафонской дистанции. Я знаю, что должен добежать до финиша. Но где этот финиш? Я бегу, бегу… Конца пути не видно. И мне