— Всем привет, — произнёс Чиль голосом Джефа. — Меня зовут Джеф Уоллис. Как дела?

— Пошёл в жопу, — привычно буркнул Джеф ему в ответ.

Чиль ничуть не расстроился.

— Очи всех на тебя, Господи, уповают! — радостно продекламировал он голосом храмового служителя и снова треснул Джефа клювом, на сей раз пониже спины. А потом расправил одно крыло и осветил Джефово одеяло целой россыпью солнечных зайчиков.

— Да встаю я, уже встаю. Чего клеваться-то? — Джеф торопливо пошевелил текстолитовой рейкой — жалким обломком летательного аппарата, доставившего его на остров. К концу рейки была приделана бутафорская голова — свёрток тряпья с клювом из палки. Эта конструкция при общении с ачами заменяла Джефу голову на длинной шее. Чтобы имитировать движения крыльев, он обшил рукава куртки кусками паруса. Неодакрон со светоотражающей поверхностью во многом уступал оперению ачей, но минимальный набор световых сигналов Джеф всё же осилил. Иногда даже казалось, что Чиль его понимает. Так ли это на самом деле? Трудно сказать. Зато сам Джеф научился прекрасно различать два десятка сигналов, обозначающих разную степень угрозы.

Покосившись на «голову» Джефа большим бледно-серым глазом, ач широко разинул клюв и встопорщил перья так, чтобы на них вспыхнули огненные блики.

— Понял, не психуй, — Джеф поднялся на ноги, закрепил за спиной рейку-шею, повесил корзину через плечо и пошёл к берегу.

По мелководью уже бродили, собирая рапанов, Дрищ, Вонючка и Балабол. Кляча стояла перед контейнером, готовясь чистить улов.

— Привет-привет! Как жизнь молодая? — крикнул Балабол.

— Лучше всех, — ответил Джеф, закатывая штаны выше колен.

— Я рад, — Балабол, пригладил перья и отвернулся, показав лысый затылок — жест доверия и примирения среди ачей.

— Спасибо, дружище. Что бы я без тебя делал, — вздохнул Джеф, залезая в воду.

Прежде эти разговоры его изрядно забавляли. Он даже надеялся, что однажды ачи настолько изучат язык людей, что с ними можно будет нормально общаться. Пустые мечты…

Кто сказал, что ачи способны к осмысленной речи? Ачи — талантливые имитаторы. Возможно, когда-то это помогало им в охоте, но сейчас все животные крупнее моллюска на Парадизе истреблены. Ачи не терпят конкурентов.

В первые дни на острове Джеф пытался наладить с местными контакт. Он подходил, заводил разговоры. Ачи слушали, направив на человека пристальные взгляды — поза угрозы, по неопытности принятая Джефом за проявление внимания.

Иногда кто-нибудь из ачей вдруг возвращал Джефу его же слова. Джеф радовался и спешил дать ответ. Но ачи очень быстро теряли интерес к этим односторонним разговорам. Только Балабол по-прежнему старательно предлагал Джефу цепочки заученных фраз и искренне возмущался, если тот не отвечал или изменял привычную последовательность вопросов и ответов. Зачем он так поступал? Скорее всего, пытался доставить Джефу удовольствие.

Между ними с самого первого дня завязалось нечто вроде приятельства. Джеф ценил это, зная, что хотя бы к одному из своих соседей может без страха повернуться спиной, но сильно на счёт Балаболовой дружбы не обольщался: когда Чиль в припадке дурного настроения начинал раздавать тумаки, каждый спасался, как мог, не заботясь о других.

Справедливости ради следовало признать, что свирепствовал Чиль не часто. И не слишком чванился своим положением главного на острове. Если вдруг выяснялось, что к полудню они не успевают выполнить норму по сбору рапанов, Чиль вместе с простыми сборщиками лез в воду, а иногда даже пускал бригаду на свой личный пляж. Впрочем, старался он в обоих случаях для себя: в полдень на остров прилетал Отморозок. К его появлению контейнер должен быть забит под завязку, иначе полетят над морем Чилевы пёрышки…

Кто сказал, что ачи свободны? Их жизнь полна унылого принуждения. Поутру, вернувшись с лёта, Чиль разгуливает вдоль берега и раздаёт безмолвные указания. Но чем ближе полдень, тем он больше волнуется и тревожнее поглядывает на небо. Боится Чиль не Отморозка, хоть и получает порой от того тумаки. Это простым сборщикам при появлении фуражиров положено уткнуть клювы под крылья и не отсвечивать пером, Чиль же, нахохлившись, стоит рядом с Отморозком, пока тот проверяет качество улова, а четверо носильщиков цепляют контейнер к своей упряжи. Зато стоит в воздухе показаться самому Большому Боссу или кому-нибудь из его прихвостней, и Чиль, и Отморозок, и даже здоровенный Кусака — все засовывают клювы в песок и плотно прижимают крылья. Внимание Босса привлекать не стоит, за это в лучшем случае бьют.

Кто придумал, что ачи благородны и миролюбивы? Пару дней назад Джеф своими глазами наблюдал, как одна из жён Чиля убила птенца младшей товарки, когда тот подошёл слишком близко к её гнезду. И Джеф не вступился за малыша. Как, впрочем, и все остальные, включая папашу. Лезть в бабьи разборки — ниже его достоинства, другим же обитателям острова не положено приближаться к женщинам. Исключение — бедная одноглазая Кляча, которую топчут все, кому не лень, и все, кому не лень, бьют.

На островах ачей не принято замечать подобное и уж тем более — возмущаться. Однажды Джеф, ещё не знакомый с местными порядками, сунулся было мешать Чилю, колотившему Дрища за какую-то ерунду. Результат оказался весьма поучительным: едва вскочив с земли, Дрищ заодно с Чилем набросился на своего непрошенного защитника. Клювы у ачей твёрдые, Джеф успел порадоваться тому, что не снял защитный комбинезон. Ещё больше он был рад бутафорской голове, принявшей на себя львиную долю ударов. Реакция у ачей — не чета людской, получив клювом в настоящий висок или глаз, Джеф наверняка простился бы с жизнью.

Выдранные перья или выбитый глаз — далеко не худшее из того, что может случиться с ачем. Не так давно, дней пятьдесят назад, с западного побережья владений Чиля был виден соседний островок, точно такой же, как их собственный: унылое место, населённое двумя десятками доходяг, собирающих рапанов, водоросли и мидий. Джеф понятия не имел, чем его