Забравшись на гребень первого утёса, он рассмотрел течение реки на несколько километров вперёд. Правый берег, по которому он шёл, был изрезан утёсами, насколько хватало глаз. Левый был пологим, с подступавшими к самой воде деревьями. По-хорошему, следовало бы переправиться туда, но ширина реки в этом месте была метров шестьсот, с быстринами и водоворотами, и Ловенецкому не хотелось терять остаток дня, строя плот. Он спустился с утёса и пошёл от воды, обходя каменную стену. Начало припекать солнце, появился гнус. Ловенецкий поднял воротник куртки, защищая шею. Путь местами преграждали завалы из гранитных валунов, остатки ледникового периода, приходилось перебираться через них, балансируя на покатых вершинах и опираясь на палку. Особенно мешали доски, упираясь в ногу или землю в самом неудобном месте. Во время одной из передышек Ловенецкий скинул рюкзак и перевязал доски горизонтально. После этого зашагалось легче.

Спустя примерно час гранитная стена повернула к востоку и Ловенецкий с Яхином пошли по равнине параллельно реке, которая текла теперь километрах в трёх от них. Крупные валуны закончились, под ногами на каменистом склоне шуршал щебень, то и дело приходилось огибать заросли кустарниковой берёзы, дважды Яхин поднимал зайца, но для выстрела было слишком далеко. Солнце давно перевалило зенит, когда утомлённый Ловенецкий решил передохнуть. Он снял рюкзак и лёг на траву, с наслаждением закрыв глаза, чувствуя, как ноют плечи. Он лежал так, пока шершавый язык Яхина не ткнулся ему в щёку.

– Пойдём, пойдём, – сказал Ловенецкий.

Солнце уже клонилось к закату, когда кряж закончился покатым каменистым берегом, внизу поблёскивала и шевелилась река, а чуть подальше, справа, с берега, становившегося ещё более пологим, стекал широкий и достаточно полноводный ручей. Ловенецкий стал спускаться, упираясь палкой в землю и внимательно глядя, куда поставить ногу. Он устал, хотелось есть и скинуть рюкзак. Палатку он поставил между рекой и ручьём, под защитой выщербленных ветром валунов, рядом на берегу сохли выброшенные половодьем ветки и прочий речной сор. Быстро развёл костёр, вскипятил чай, на сковородке разогрел копчёную оленину, достал из мешка сухарь, осмотрел его, сунул обратно и достал другой – поменьше. Потом быстро поел, выпив весь чай и не обращая внимания на жалобные взгляды Яхина, которому досталось всего два кусочка мяса. Костёр медленно угасал, Ловенецкий не стал его тушить. Он залез в палатку, завернулся в одеяло и через минуту уже спал.

Утром проснулся бодрым и в хорошем настроении, сбегал к реке, ухая от удовольствия, растёрся до пояса ледяной водой. Искушение нырнуть в эту дышащую силой и свежестью прозрачную волну было велико, но он себя переборол. Ему предстоял тяжёлый день. Ловенецкий развёл костёр на старом месте, позавтракал опять олениной с сухарями, отметив про себя, что неплохо бы наловить рыбы или подстрелить утку или зайца. Яхину не досталось ничего, Ловенецкий развёл руками и показал ему на лес. Яхин заворчал и, стуча когтями по камням, скрылся за валунами.

Ловенецкий вынул из рюкзака небольшой топорик, потрогал лезвие и вытащил из палатки доски. Через час у него было готово длинное узкое корыто без торцевых стенок, на дно которого были поперёк набиты узкие планки. Потом он взял сапёрную лопатку и отправился к ручью. Там он долго рыл длинную, с уклоном, траншею параллельно руслу ручья, потом запрудил его течение камнями и глиной и разрушил стенку между траншеей и ручьём. Вода рванулась по новому ложу, размывая берега и с шумом стекая вниз из расщелины между камнями. Ловенецкий немного ослабил запруду, уменьшив напор воды. Результат работы его удовлетворил. Он сходил за промывочным лотком, поставил его под струю воды, некоторое время постоял, наблюдая, как дерево напитывается влагой. Потом сходил в палатку и вынес оттуда свёрнутый большой кожаный мешок с лямками. Взяв лопату и мешок, он направился вверх по течению ручья.

Пройдя метров сто, он начал копать песок и складывать его в мешок. Набрав первую партию, он пошёл обратно и высыпал мешок возле корыта, потом сразу отправился за новой порцией. Он работал так часа два, потом стал копать песок у реки, и копал и носил ещё несколько часов. Возле палатки крутился Яхин, но, увидев, что Ловенецкий занят, опять ушёл.

Ловенецкий стал носить песок и камни с другого берега ручья, и носил почти до заката. Возле лотка образовались три большие кучи песка и камней, которые Яхин внимательно обнюхал и пометил своим собачьим способом. На берегу ему удалось поймать утку, так что чувствовал он себя относительно неплохо. У Ловенецкого не было сил и желания разводить костёр, поэтому он обманул чувство голода, выпив полчайника воды и съев сухарь. Потом залез в палатку и провалился в вязкий сон без сновидений.

Проснулся он от чувства жуткого голода. Умылся в реке, наблюдая, как гуляет на рассвете рыба, как отражаются в воде низкие облака. Сходил в палатку за крючком и леской, попутно отрезав небольшой кусок оленины и нанизав его на крючок. Он разулся и вошёл в воду по колено. Кожу обожгло холодом, даже на этой небольшой глубине чувствовалась упругая сила течения. Ловенецкий несильно размахнулся и забросил крючок с болтающимся кусочком мяса в набегающую волну. Почти сразу леска в его руках дёрнулась и, скользя между пальцами, стала уходить под воду. От неожиданности Ловенецкий сжал пальцы только когда до конца лески оставалось не больше метра. Перехватив поудобнее, он стал понемногу выбирать её, помогая себе левой рукой. Рыба под водой сопротивлялась, ходила из стороны в сторону, Яхин прыгал по берегу и отрывисто лаял. Под водой уже виднелась серебристая спина, когда Ловенецкий одним резким движением выбросил рыбину на берег. Это был средних размеров ленок, он бешено заплясал на песке, изгибая дугой сильное, блестящее, желтовато-бурое тело. Рыба уже почти скатилась обратно в воду, когда Ловенецкий сильным ударом ноги, подняв фонтан песка и брызг, отбросил её подальше. Яхин уже был готов вцепиться и растерзать своего маленького отважного врага, но человек отогнал и успокоил пса.

Жареный на костре ленок был необыкновенно вкусен. Запах рыбы волновал Яхина, он сунул морду почти в самые угли и призывно оглядывался на Ловенецкого. Тот тоже едва удержался, чтобы не съесть рыбу полусырой, но всё-таки дал ей время запечься, как следует. Съев половину рыбы, вторую он отдал псу. Разбросав остатки костра, Ловенецкий отправился работать.

До полудня он маленькой сапёрной лопаткой, на которой за три летних