ее заслуживал не раз; Блэр меня натаскивал, советовал и представлял людям, которых, по его мнению, мне следовало знать. Однако рано или поздно все меняется, и просьбу о переводе в Скотланд-Ярд Блэр воспринял с негодованием и насмешкой над моей самонадеянностью. Бывший начальник проклинал меня за дерзость и предательство, мне же оставалось лишь молчать. Причины для ухода были весомыми, и все же я предпочел оставить свое мнение при себе. Служба в Ярде почти не давала возможностей пересечься с Блэром, хотя порой нам случалось встретиться лицом к лицу — и тогда он меня подчеркнуто не замечал.

Мы сделали несколько шагов вверх по ступеням, и мое сердце сжалось.

— Господин суперинтендант… — пробормотал я.

Блэр лишь безразлично фыркнул в ответ, а Стайлз бросил на меня вопросительный взгляд. У ног шефа речной полиции стояли грубые носилки, на которых мы обычно переносили трупы из реки в участок.

— Ее уже буксируют к берегу, — бросил он, продолжая смотреть на воду.

— Вы о теле? — спросил я, сразу представив, как полисмены тащат по реке привязанную к лодке мертвую женщину.

— Ее нашли в плашкоуте.

В плашкоуте? Видимо, Блэр привлек меня не просто так. До того, как заступить на службу в полицию, я какое-то время работал на подобном суденышке и был не понаслышке знаком с маломерным речным флотом, перевозящим грузы с доков на корабли и обратно.

Мы успели продрогнуть, когда в просвете посреди снующих по Темзе лодок появился катер речной полиции, пробирающийся среди плавающего в реке мусора. Наконец судно с экипажем из двух человек, преодолевая течение, взяло курс на причал, волоча за собой плоскодонку. На дне лодки я рассмотрел накрытое грубым одеялом тело.

— Кто ее обнаружил?

— Какой-то речник. Лодка дрейфовала в районе Лаймхауса, и парень заметил ее в седьмом часу утра.

Стало быть, около двух миль ниже по течению, неподалеку от доков «Вест-Индия»…

Катер подошел ближе. Одного из полицейских на борту я видел впервые, а во втором с облегчением признал Эндрюса — хорошего человека лет на пятнадцать меня старше, неглупого и надежного полисмена. Стоило мне приподнять шляпу, и удивление на лице Эндрюса немедленно сменилось теплой улыбкой.

— Здорово, Микки! — крикнул он, на всякий случай покосившись на Блэра.

— Рад видеть, Эндрюс! — откликнулся я.

Он с точностью до дюйма подогнал лодку к причалу. Второй полисмен опустил вдоль бортов фашины и бросил мне конец. Привычно наматывая трос на тумбу, я не спускал глаз с суденышка. Обычный плашкоут: широкий, с низкой посадкой, довольно потрепанный. Опознавательных знаков не видно.

Эндрюс убрал булыжники, придерживающие одеяло. Еще до того, как он открыл лицо женщины, меня пронзила мысль: а вдруг, по странному совпадению, в лодке лежит Мадлен Бэкфорд? Разумеется, я ошибался. Жертва была на несколько лет моложе — явно не старше двадцати. Голова слегка повернута вбок; на грудь ниспадают темные волосы.

— Господи боже мой, — пробормотал я. — Как будто спит…

Эндрюс сдернул одеяло с трупа. Руки женщины были связаны, а на верхней части разорванной юбки темнели пятна крови. При виде погибшего человека у меня внутри все переворачивается; так случилось и на этот раз. Стайлз тихонько ахнул.

Крови было немного — не похоже, что причиной смерти стало ножевое ранение. Как же умерла эта женщина? Получила удар по голове? Нет, в волосах запекшейся крови не видно. Возможно, ее убили в другом месте, а в плашкоут положили уже после смерти. Вот только зачем?

Труп в лодке — действительно нечто особенное, как выразился Стайлз. Более того, женщина совсем не походила на тех покойников, которых обычно вылавливают из реки. Я отметил для себя платье из синей парчи — немного разбираюсь в подобных тканях, ведь у Белинды есть похожее. Лиф расшит серебристыми нитями, а из-под разорванной юбки выглядывает атласное нижнее белье, которое, должно быть, стоит целое состояние. Короче говоря, жертва ничем не напоминала уличных девок, попрошайничающих на берегах Темзы. Точно не шлюха. Проститутка подобный наряд купить не может — разве только украсть, а в нашем случае платье сидело на женщине как влитое. Явно из гардероба. Прическа изысканная, хоть сейчас и в беспорядке — волосы тяжелыми каштановыми прядями падают на плечи жертвы. Белинда порой делает подобную укладку.

— Гляньте на ее руки, — шепнул Стайлз.

Мягкая кожа женщины отсвечивала белизной. Никакой грязи под ногтями. Вне всякого сомнения, жертва была супругой или дочерью состоятельного человека. Значит, родственники будут ее искать, и в случае чего — за все отвечать полиции. Я присмотрелся: ни колец, ни ожерелья, ни сережек.

— Интересно, а где ее драгоценности?

Стайлз вздрогнул и огорченно признал:

— И правда. А мне даже не пришло в голову.

— Платье в некоторых местах промокло, хотя в воде жертва не была, — заговорил Блэр.

И в самом деле — подол сухой и чистый. Кто-то положил женщину в лодку, перетащив ее на руках. Не исключено, что в тот момент она была ещё жива.

Склонившись над носилками, я развернул брезент. Сколько раз приходилось заниматься подобными процедурами…

— Уберите ее, — приказал Блэр.

Эндрюс извлек тело из лодки, и Стайлз принял его на руки.

— Уже окоченела, — заметил он, укладывая женщину на носилки.

Они с Эндрюсом взялись за рукоятки, а Блэр, приказав мне следить за лодкой, двинулся следом за ними.

Я сделал несколько шагов к лодке, посматривая под ноги. Румпель-тали отсутствовали, однако в целом плашкоут выглядел пригодным. В лужицах на дне плавали розовые лепестки. Скорее всего, вода дождевая, вряд ли лодка дала течь. Перегнувшись через борт, я изучил корпус суденышка в поисках знакомых цифр, букв или других знаков, которые обычно ставят в качестве свидетельства принадлежности, но ничего не нашел. В то же время, внутри не было ни одного участка с характерными царапинами, говорящими о том, что плашкоут использовали для регулярной перевозки грузов.

Перешагнув через центральную банку, я осмотрел корму и транец. Клейма не было и здесь. Все четыре банки казались целыми и прочными. Пазы не усилены — похоже, тяжелый товар в лодке и впрямь не возили. Металлические части — без признаков ржавчины, однако клейма не нашлось и на них. Вероятно, спилили. Я потянул носом. Тюки с чаем или табаком оставляют впитывающийся в древесину аромат, в лодке же пахло лишь трухлявым деревом.

Первые тяжелые капли вновь припустившего дождя упали мне на спину. Искать в плашкоуте больше было нечего, и я побрел к участку. Взобрался на пирс и окинул взглядом набережную. Слава богу, ни души, иначе даже начинающий репортер унюхал бы сенсацию.

Сержант в участке почтительно кивнул