виду совсем обычной «Нивы». Теперь он направлялся к близлежащему лесопарку. Сама по себе лесопарковая зона, как место стыковки автомоби­ля и вертолета, была выбрана заранее далеко не случайно. Здесь вряд ли кто-либо заподозрит одинокого авиамодели­ста в преступных замыслах. Да и вообще место — мало­людное. Макар управлял полетом Апостола, не выходя из кабины машины. Если бы неподалеку вдруг появились нежелательные прохожие, он заставил бы вертолет кру­жить на одном месте, до нужного момента. Но и этого не произошло, сегодня вообще все прошло на удивление глад­ко. Апостол плавно зашел на посадку в салон через откры­тое стекло багажника. Теперь нужно поторопиться в об­менный пункт, на тот случай, если дотошный Довгань переписал номера купюр.

Через час Макар уже был на исходной позиции в арен­дованной им по чужому паспорту квартире. Прильнув к своему верному одиннадцатикратному биноклю, он ожи­дал возвращения домой Довганя, в предвкушении неодноз­начной сцены, в своем роде «Довгань-шоу». Интересно, через какой промежуток времени они догадаются обратить­ся в органы правопорядка и будут ли это делать вообще? Подобные случаи в практике Макара уже встречались ра­нее. А вертолет ни о чем не думал и ничего не ждал. Он как бы мирно спал на своем подоконнике, устало опустив лопасти главного рабочего пропеллера. Последний отблеск заходящего солнца высвечивал на его боку странную над­пись — «АПОСТОЛ».

Апостол. Это прозвище было тоже из Макаровского дет­ства, так звала его бабушка, любимая бабушка, истинная хозяйка большой коммунальной квартиры на Октябрьской улице. Она, так же, как и Макар теперь, свято верила в то, что жить надо ради детей. Исключительно. Правда, ее дети тогда уже выросли и стали самостоятельными, и под ог­ромную лавину бабушкиной материнской любви попали, как под каток, Макарушка и его старший братец. Она ред­ко звала их по именам. Просто — большой апостол и ма­ленький апостол. Баба Шура вообще редко лезла за сло­вом в карман и не скупилась на клички, делала она это по-доброму и совсем не обидно. Примерно так:

— Ну куда ты, Рязань косопузая, в такой мороз, морда — лукошко ты моя ненаглядная, такую дребедень и хо­лодрыгу, морда — луна, небесное светило, напялил свой чёртов переперденчик с набалдашником? Несомненно, име­лась в виду курточка с капюшоном. Но до сих пор Макар не знал, что означало ее самое страшное ругательство, при­меняемое в исключительных случаях — «сипурь сивола­пый».

Бабушка была большая, опасная, но очень симпатичная. Как фрекен Бок. Она не бегала по квартире, потому что не могла, и не шла, потому что коридоры очень длинные, и ходить пришлось бы очень долго. Она перемещалась. Перемещалась со скоростью, средней между бегом и ходь­бой, и от этого перемещения дрожали хилые стены ста­ренькой мансарды.

— Ба! Ба!

— Бегу, Макарушка, бегу. Ты уже проснулся? Что тебе принести покушать?

— Ба, а почему арбузы мы кушаем так редко? — в та­кой же вот теплый августовский вечер спросил как-то шестилетний Макар у своей любимой бабы Шуры, догла­дывая последнюю черно-зеленую корку.

— Это потому, Макарушка, что растут они возле боль­шого моря и до нас им очень далеко ехать.

— Ба, а если их здесь посадить, они вырастут?

— А ты попробуй, милок, я тебе сейчас и горшочек со­ответствующий принесу.

Макар с детства приступал к любому делу с неторопли­вой скрупулезностью. Он аккуратно выкапывал ямку за ямкой и равно же аккуратно высаживал зернышко за зер­нышком, справедливо полагая, что чем больше арбузов вырастет, тем лучше. После окончания посевных работ горшок был помещен на кухонный подоконник, а юный «Мичурин» на табуретку возле. Несколько часов он упор­но ждал произрастания арбузов, а затем вернулся к своим детским забавам. Однако через пару дней ростки все-таки пробились. Они были маленькие зелененькие, их было штук двадцать, соответственно посеву. Макар вновь занял позицию около горшка. Но ненадолго. Прошло несколько дней, но никаких пертурбаций с будущими арбузами не наблюдалось. А вот «бахчевый» горшок, постоянно меша­ющий, бабуле порядком поднадоел. И тогда она предло­жила своему маленькому апостолу переместить горшок с ростками в чулан. Дескать, там всегда тепло и сыро, что как нельзя лучше для развивающегося организма. А от­сутствие солнечного света как бы совершенно не помеха, потому как она там, например, сушит белье, хотя все ос­тальные жильцы нашего дома предпочитают это делать на улице. Последний неоспоримый довод сразил упорство юного Макара, и он дал добро на ссылку будущих арбузов в чулан. Через пару недель у бабушки Шуры случился день рождения. Многочисленная семья шумно праздновала ра­достную дату за большим, составленным из нескольких, столом. Вечер благополучно близился к десерту, когда и была осуществлена спланированная заранее акция. Бабуш­ка Шура, сокрушаясь по поводу отсутствия средств и не­хватки свободного времени, сообщила гостям, что десерта сегодня не будет. Гости, естественно, сразу сильно загрус­тили по этому поводу, и только дядюшка Макара проявил сообразительность:

— Мам, а ведь Макарка выращивал арбузы! Сходи в чу­лан, посмотри, может там чего созрело у нашего «Мичу­рина».

И бабушка отправилась в разведку, а среди сокрушаю­щихся гостей и родственников Макар был, наверное, са­мым грустным, потому что, несмотря на юный возраст, хорошо понимал и сильно сомневался в том, что арбузы могли созреть за столь короткий срок. Через несколько минут предсмертный стон половиц паркета возвестил о возвращении бабы Шуры. Она ворвалась в комнату как тайфун, сгорбившись от непомерного для нее груза. В ее руках находился неестественно большой черно-зеленый арбуз.

— Ну давай внучек, угощай гостей.

Гордый и счастливый Макар раздавал родственникам сладкие арбузные доли, и все хвалили его, и он был счас­тлив. И его лицо раскраснелось, и потом оно всегда крас­нело в те редкие случаи в его жизни, когда он бывал сча­стлив.

Счастье можно сравнить со спичкой. И у каждого чело­века есть целый коробок таких спичек на всю жизнь. Кто- то умеет зажигать эти спички сам, по мере надобности, но таких людей в общем-то довольно мало. У большинства людей эти спички загораются сами, и некоторые из таких индивидуумов подчас даже не замечают их волнующего горения. Макар относился вообще к такому малочислен­ному подвиду человекообразных, которые умудряются сжечь весь коробок за очень короткий промежуток време­ни, ограниченный такими отрезками как детство и юность. После чего-то малое количество спичек, если даже и оста­лось, то они все равно отсырели и не могли уже загорать­ся.

Воспоминания о днях, прошедших безвозвратно. Они под­держивали Макара в психологическом смысле. Но он пре­рвал их хаотичный бег для того, чтобы сделать профилак­тику своему винтокрылому детищу. Два автономных бло­ка питания поставлены на подзарядку. Малюсенькой мас­ленкой