– Меня зовут Николай Платов. Я ассистент Петра Петровича Немытевского.

– Да, конечно, Николай. Я отлично вас помню, только не сразу узнал.

– Да и вы сильно изменились. Похудели. Тяжко здесь.

– Да уж… Так с чем ко мне пожаловали?

– У меня для вас письмо. Очень важное. Я почти неделю к вам пробираюсь. Хорошо, что знаю китайский язык и наречия. А-то сколько бы еще пришлось на перекладных добираться, одному Богу известно. Мы ведь с профессором уже второй год как в Китае обретаемся, всё фрески в Безеклыке исследуем. Я уже целую тонну бумаги извел, все пишу отчеты под диктовку профессора. Вы ведь, Павел Петрович, знаете, как долго мечтал профессор Безеклык посетить, а когда возможность подвернулась, так он в путешествие бросился, как в омут с головой. А теперь вот не знаю, что дальше с нами будет… Вы письмо прочитайте, ответ напишите, и я опять назад поскачу. Коня мне только на три дня дали… Видите ли, плохо профессору, совсем плохо. Болезнь у него обнаружилась здесь, в Китае. Никак не определить, что за хворь… Хочу поскорее с вашим ответом к нему вернуться.

Ремизов позвал Петруху. Велел ему накормить гонца и уложить на свой топчан, чтобы поспал пару часиков перед обратной дорогой. А сам пошел в горы, на свое излюбленное место, где можно было внимательно прочитать письмо и написать ответ, ни на что не отвлекаясь.

Павел Петрович Ремизов – потомственный дворянин, по принуждению родителей ставший офицером, всю свою жизнь – с самого раннего детства – увлекался историей. Пяти лет от роду, едва научившись читать, он большую часть своего свободного времени проводил в дедушкиной библиотеке, разглядывая книги по истории Древнего Рима и античной Греции. Его нянька – деревенская тетеха, этакая пародия на пушкинскую Арину Родионовну, ростом под два метра с кавалергардской выправкой, была безмерно счастлива, что ей достался такой «тихонький барчук», любивший уединение в библиотеке, а не прогулки на свежем воздухе. Родители, долгие годы пребывавшие в неведении относительно того, как их единственный сын проводит дни ввиду сильной занятости светской петербургской жизнью, верили на слово своей разворотливой служанке, выполняющей также роль няньки, поварихи, горничной и прочее, за довольно невысокое жалованье. А сын Павлуша никогда и не думал выдавать свою кормилицу-поилицу, потому что часы-дни-месяцы, проведенные в библиотеке, были для него гораздо приятней игр со сверстниками и прогулок в Летнем саду.

В отрочестве, когда дела родителей пошли совсем плохо, а заслуги деда перед Отечеством стали постепенно забываться, отец чудом умудрился пристроить Павла в Пажеский корпус, в котором учились дети именитых дворян, решив, что на военной службе сыну проще будет прожить без средств. Родители его к тому времени уже растранжирили все, что осталось от состояния его деда.

Об увлечении сына историей Ремизов-старший, скорее всего, и не догадывался. Он совершенно не интересовался мальчиком, как, впрочем, и его супруга. Так и рос Павел под приглядом няньки, а затем своего наставника в кадетском корпусе.

Муштра и военное дело не смогли отбить охоту к увлечению историей. Павел, лишившись возможности изучать богатейшую библиотеку своего деда, подружился с преподавателем латыни – поляком по происхождению Здиславом Грабжбовичем, большим любителем истории и археологии. В молодости Грабжбович даже побывал на раскопках Трои, но серьезная травма помешала ему стать исследователем-путешественником, и он стал зарабатывать на жизнь преподаванием «мертвых» языков. Особенно велик спрос на латынь был в России, куда он и перебрался. Подрабатывал и в Пажеском корпусе, где не по годам эрудированный в вопросах истории Павел Ремизов вскоре стал его любимцем. Именно Грабжбович познакомил юного кадета с профессором Немытевским и ввел его в эту семью.

…Разорвав пакет, Ремизов извлек из него увесистую пачку листов, плотно исписанных мелким убористым почерком профессора. Пристроившись на солнечной подветренной стороне и прислонившись к разогретому камню, он начал читать послание:

«Друг мой Павел Петрович, здравствуйте! Несказанно рад был узнать, что вы уцелели в этой страшной мясорубке, выбрались из красной России, и даже оказались в Китае, совсем рядом со мной. Случайно, совершенно случайно, услыхал вашу фамилию в разговоре с господином Ле-Чжином, местным градоправителем, который слезно жаловался мне на разбой, учиненный формированием генерала Бакича. И в качестве приличного офицера, удерживающего свое подразделение в относительном порядке и узде, назвал нашу фамилию. Как же я обрадовался, когда понял, что он говорит про вас! А когда узнал, что квартируете вы в пещерном комплексе Могао близ Дуньхуана, так обрадовался вдвойне. В какое замечательное место вы попали! Ведь это просто святая святых – собрание старинных буддийских раритетов! К тому же это совсем недалеко от моего нынешнего места обитания – верст 500 будет от вашего прибежища.

Отправил к вам моего верного помощника Николеньку с этим письмом. Видите ли, у меня здесь в Китае обнаружилось довольно странное заболевание, которое пока не знают, как лечить. Вы ведь помните, какой я крепенький старикашка – на раскопках везде и всюду успевал и не всякому студенту за мной удавалось угнаться, а теперь что-то странное со мной происходит… Болезни, как таковой, я не ощущаю, а вот слабость в теле невероятная. Встать утром с постели – целая драма. Дрожь в ногах и руках, слабость такая, что стакан к губам с трудом подношу. Вот ведь какая незадача со мной приключилась и, главное, так не вовремя. Я ведь, дорогой вы мой Павел Петрович, обнаружил здесь нечто необыкновенное. Точнее сказать, то, чего в данной местности просто быть не должно. Не должно, но существует!!!