Шрифт:
Закладка:
Может, и выйдет что у Чернобога? Может, и возьмет власть, не сразу, постепенно, тихою сапой. Сначала на далеком севере, в Ладоге, а затем и в Киеве, и, уж само собой, в радимичских землях. Так то дали бы боги! Не жаль для такого дела и жертв, и времени собственного, и покоя. Ну, а если и не выйдет ничего, так что он, Лютонег, теряет? Да ничего… Так хоть в Киеве побывал на серебро Чернобога. Интересно, откуда у него столько? Может, и правду охотники баяли о пропавших безвестно купцах? Шли к Любечу лесом и вдруг пропали, все до одного, ни трупов не осталось, ни лошадей, ни повозок. А у Чернобога завелось лишнее серебришко. Ну, его дела. О своих теперь надобно думать, вернее – об общих. Был бы Лютонег поглупее, так сразу бы и пошел в корчму к Мечиславу-людину, как советовал ему Чернобог. Однако волхв недаром разменял шестой десяток. Многому научился, многому, – самое-то ценное в человеке ум да опыт. Так-то вот, еще плывя в челноке, и размышлял волхв всю дорогу. Не давал ему покоя Мечислав-людин. Как рассказал Чернобог, Мечислав человеком был верным, еще черному князю Дирмунду помогал, да многим. В общем, с давних пор Вещему князю Олегу недруг. Но это и настораживало. Олег не дурак, ой не дурак, неужто всех своих врагов не вызнал? Да вызнал, скорее всего, расправился с тем же Дирмундом-князем – Диром – да с Вельведом-волхвом. Совсем уж мелких людишек, роду незнатного – Истому да варяга Лейва, – судил, говорят, да в рабство ромеям продал. А вот Мечислава не тронул! Что, про него ни Лейв этот, ни Истома не рассказали? Чего им его скрывать-то? Значит, знал про Мечислава князь. А раз знал, тогда тут два пути вырисовываются. Либо Мечислав самолично обо всем князю доносит, либо люди его. Вот и думай – стоит ли обращаться за помощью к Мечиславу? Нет, уж лучше самому действовать. А в корчму к нему зайти все же надо, ведь там частенько бывают дружинники-гриди. Но не объявляться. И от Чернобога знак не показывать, приберечь на всякий случай. Где хоть он, знак-то?
Лютонег перетряхнул котомку, но так ничего и не нашел, видно, выронил тайный знак в воду. Ну и пес с ним! Все равно ведь нельзя доверять Мечиславу, и у самого, чай, верные люди найдутся, тот же варяг Стемид из княжьей дружины, который не так давно, еще при Дире с Аскольдом, наворовал с помощью Лютонега немало народу да продал ромейским купцам… Вот Стемид-то теперь и поможет, куда денется.
Дождавшись рассвета, волхв двинулся берегом реки вниз, к Днепру, выбрался к пристани и зашагал к городским воротам.
– Не хотим на север! – размахивая над головой мечом, озлобленно выкрикивал один из наемников-варягов. – Хотим на Царьград, верно, братие?
– Верно! – подбадривали его остальные дружинники, средь которых были не только варяги, но и славянская молодежь – гриди. – Истину молвишь, Стемид! У ромеев возьмем и злато, и серебро, а в северных лесах что?
– Так шкуры беличьи да куньи!
– Ага, а их потом тем же ромеям продавать? Да и на Царьград идти – чести больше.
– Кто тут вспомнил о чести? Неужто ты, Стемид? – На дворцовый двор за стенами Градца, где собралась дружина, выступил сам князь, с диадемой в светлой гриве волос, в алом плаще поверх блестящей кольчуги.
– Князь! – закричали воины. – Слава князю Олегу! Великому конунгу Хельги слава!
Хельги с усмешкой оглядел собравшихся, и Стемид поспешно юркнул в толпу. Кто-то ударил его рукою по шее, и варяг, пригнув голову, едва не споткнулся.
– Куда ж ты, Стемид? – вдогонку ему крикнул князь. – Воровать коров, как еще недавно воровал в Вике?
Хельги строго посмотрел на притихшую дружину – вернее, лишь малую часть дружины… впрочем, не такую уж и малую. Как там сказала Сельма? Капля камень точит…
– Кто еще хочет идти на Царьград?
Из шеренги дружинников вышел воин, на этот раз не варяг, славянин, с косматой бородой и хмурым обветренным лицом, покрытым шрамами.
– Я тоже за Царьград, князь, – поклонившись, твердо заявил он. – Там мы обретем богатство и славу. Или погибнем с честью.
– Рад видеть тебя в добром здравии, Радогост, – кивнул воину Хельги. – Да, в твоих словах есть доля правды… Но только доля. – Князь замолчал.
Молчали и воины, и Радогост, ждали, как объяснит свои слова князь. А тот не торопился, постоял на мокрой земле, посмотрел в голубое, быстро очищающееся от ночных туч небо.
– Да, в Царьграде мы, возможно, захватим изрядную добычу, – наконец произнес Хельги. – И даже не возможно, а наверняка!
– Слава Вещему князю! – обрадованно зашумели воины.
– Но ведь захваченную добычу надо еще сохранить, довезти до Киева! – дождавшись тишины, продолжал Хельги. – И теперь представьте: пока мы сражаемся с ромеями, здесь, на нашей земле, расцветает предательство! Ваши дома сожжены, братья убиты, дети и жены проданы в рабство! И тогда, утирая благородные слезы ярости, вы спросите меня, своего князя, – как такое могло случиться? И я вам отвечу то же, что скажу сейчас: мы вовремя не раздавили гадину, и вот она приползла с севера, острозубая, смертельно ядовитая. Она, эта змея заговора и измены, сожжет ваши дома и сожрет ваших родичей. А вы идите на ромеев, идите… И мы пойдем, если вы захотите, ибо я – князь ваш, а вы – мои воины, и что хотите вы – того захочу и я. Хотите идти на Царьград? Идем. Но только помните мои слова и не говорите потом, что вы их не слышали.
Хельги умолк, чувствуя, как от напряжения течет по спине пот. Вышедшая из подчинения дружина вполне могла убить своего князя и выбрать нового. Такие случаи бывали повсеместно, особенно среди варягов – викингов.
Воины перешептывались. В самом деле, все жаждали богатства и славы и готовы были за это умереть, но никто не хотел жертвовать близкими родичами.
– Может быть, – снова вышел вперед Радогост, – может быть, мы сначала раздавим змею, я а уж затем дойдем
