его поступления в Черную гвардию состояла не в том, чтобы научить его драться, – это была уловка; идея была в том, чтобы он мог помериться силами с лучшими из лучших, а не с лучшими из шептальщиков или лучшими из цветомагов.

– Ты блистателен, и твои планы всегда работают превосходно, о мой муж и повелитель, но я спрашивала тебя не об этом, и ты это знаешь. Поистине ты мастер уловок!

Гэвин был рад, что она оказалась способна схватить его за руку, рад, что эта удивительная женщина так хорошо его знает, – но не рад тому, что попался. Его лицо поникло. Как это сказать?

– Кип хороший мальчик…

Каррис ждала слова «но». Гэвин видел, что она знает, что оно неизбежно.

– …но он не мой сын, – произнесение этого вслух было признанием собственной несостоятельности. – Он улыбается этой своей лукавой улыбкой, и я вижу в нем его отца.

– Все вы, Гайлы, улыбаетесь этой улыбкой. Даже твой отец в свое время очаровывал…

– Я убил его отца, Каррис! Парень так отчаянно не хочет быть сиротой, что он уцепился за меня. Так отчаянно старается угодить, что готов сделать все, о чем я попрошу. Но что он будет делать, если когда-нибудь выяснится правда? Если он явится по мою душу, попытается меня убить – у кого повернется язык назвать его предателем? Я воспитываю его, делаю из него грозного противника – и чем больше он меня любит, тем больше будет ненавидеть, когда обнаружится, что я с самого начала его обманывал. Хоть он и не виноват в этом, но Кип – ядовитая змея, Каррис. И чем крепче я прижимаю его к своей груди, тем больше вероятность, что он меня укусит.

Каррис молча разглядывала его.

– Все это верно. И все не относится к делу. Ты смог шестнадцать лет хранить эту тайну от меня. Сохранить ее от мальчишки, который не знал тебя прежде и никогда не узнает твоего брата? Детская игра! Нет уж, скажи мне, что в действительности тебя мучает?

– Послушай, все это копание в моей душе, конечно, очень важно и все такое прочее, но все, что я сделал прежде, я готов повторить снова. Каррис, если бы ты падала с обрыва и я мог спасти либо тебя, либо себя – я спас бы тебя. Без вопросов. Потому что, хоть я и знаю, что способен сделать для мира такое, чего не можешь ты – мне наплевать! Я понимал, что должен тебя убить, что из всех людей ты, скорее всего, приведешь меня к краху. Понимал, что вот это… что такой поворот событий бесконечно маловероятен. Но я тебя люблю, и поэтому наплевал на все эти соображения! А когда я смотрю на Кипа… я делаю разумный выбор. Я не нравлюсь себе, когда я его делаю; но я также не нравлюсь себе и когда посылаю солдат на войну. Кип мне симпатичен, я не хотел бы его потерять. Я хотел бы узнать его получше. Но я не люблю Кипа и ничего не могу с этим поделать.

В дверь постучали.

– Лорд Призма!

– Одну минуту! – крикнул Гэвин.

Каррис поглядела на него с необычным напряжением в глазах.

– Мой господин, я никогда не была в тебя безумно влюблена – ну, может быть, разве что когда мы были совсем детьми. Но за дальнейшие годы мои чувства к тебе не раз менялись. Не менялось только восхищение тем человеком, которого я смогла в тебе разглядеть. Ты сводил меня с ума тем, что тот хороший человек, которого я в тебе чувствовала – мой Дазен, и человек, которого, как мне представлялось, я знала – Гэвин, – были настолько разными. Но я видела, что такой человек, как ты, действительно может быть достоин моей любви. Я знала, что тот, за кого я выйду замуж, должен обладать добрым сердцем, силой, нежностью, благородством, умом и достаточным упрямством, чтобы со мной совладать, и… погоди-ка… должно быть еще какое-то достоинство…

– Обаянием? Не забудь про обаяние!

– Ну этого-то добра могло бы быть и поменьше, – отозвалась Каррис и снова посерьезнела. – И я выбрала тебя.

– Просто ты не могла мне противиться.

– Очень даже могла, – безапелляционно отрезала она. – Я тебя выбрала.

– Как это потрясающе… неромантично!

Гэвину вспомнилось ее пристрастие к «синим» качествам, несмотря на то, что сама она извлекала красный и зеленый: стремление все продумывать, всегда подбивать итоги, сводить концы с концами.

– Я люблю тебя телом, душой и дыханием – это, по-твоему, неромантично? Любовь – не прихоть. Любовь не цветок, который увянет за пару лет. Любовь – это выбор, помноженный на действие, муж мой, и я выбрала тебя, и буду выбирать тебя каждый день вплоть до конца моей жизни!

Стук в дверь повторился.

– Лорд Призма! Заседание Спектра состоится прямо сейчас, и они хотят говорить с вами. Лорд Призма?

– Дазен, – внезапно проговорила Каррис, – что бы ни случилось, знай: я тебя люблю.

Ее голос звучал хрипловато, словно она сдерживала огромное напряжение. Гэвина охватило интуитивное подозрение.

– Каррис, о чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду?

– Я просто…

– Что тебе сказала Третий Глаз?

Молчание. Гэвин понял, что попал в точку.

Каррис сделала движение, чтобы встать, но Гэвин схватил ее за руку.

– Каррис, прошу тебя…

Она поглядела на него, потом отвела взгляд.

– Хорошо, я тебе скажу, но только то, что скажу, и ничего больше, понятно? Не принуждай меня.

– Хорошо. – Гэвин поморщился. Тем не менее он знал, что если Каррис заупрямится, спорить с ней бесполезно.

– Она, конечно, увиливала, говорила, что не так уж хорошо все видит…

– Третий Глаз, которая хочет помочь, но никогда толком не помогает? Как же, знаем…

– Она сказала мне, когда ты умрешь, – скороговоркой выпалила Каррис.

Она встала и набросила на плечи халат.

– А теперь вставай, лежебока! Нам предстоит долгий день.

Каррис улыбнулась ему, но улыбка не коснулась ее глаз.

Глава 105

– Я заманил тебя сюда под ложным предлогом, – сообщил Андросс Гайл, когда Кип вошел в его затемненные покои.

Разумеется, Красный люкслорд занял капитанскую каюту, и, хотя он завесил все окна плотными шторами, здесь царила далеко не настолько непроглядная темень, как в его собственных апартаментах в Хромерии. Кип забыл набрать сверхфиолетового перед тем, как войти, так что теперь он мог полагаться только на слабое освещение и собственный слух. Люкслорд Гайл, казалось, пребывал в необычном для него хорошем настроении, и это тотчас насторожило Кипа.

– На самом деле я не хочу с тобой играть, – продолжал Андросс. – Я хочу попросить у тебя прощения.

Кип вспомнил, что при нем есть набор цветных очков, и надел под-красные. Это не особенно помогло.

– За что? – спросил он.

Он мог бы назвать дюжину вещей, за которые стоило бы потребовать извинений у старого монстра, однако не мог себе представить, чтобы тот стал просить прощения хоть за одну из них.

– За то, что пытался тебя убить.

– Простите… что?

– Поверь мне, я искренне считал, что это ты должен извиняться передо мной за то, что отказался умереть, когда я этого хотел. Однако видишь, теперь я прошу прощения у тебя.

– Вам стоило бы постараться получше, – заметил Кип.

В жидком свете, просачивавшемся из-под одной занавески, Кип видел очертания фигуры Андросса Гайла, и та же фигура тускло сияла в под-красном регистре его очков. Он