Справедливости ради следует отметить, что многие исследовательские центры США технически оснащены великолепно. За счет этой оснастки даже посредственные специалисты могут достигать удовлетворительных итогов. Мой знакомый русский ученый рассказывал, как он обратился к своему американскому шефу с просьбой позволить ему изменить методику получения одного редкого материала, так как прежняя методика была очень примитивной и неэффективной. Но шеф ответил: «Не надо ничего придумывать, менять методику. Просто вместо одной емкости возьмите сто, вот и все». Такой количественный метод решения научных вопросов просто поразил моего знакомого.

Некоторые из русских ученых, работавших по контракту США, также рассказывали мне, что частые аварии и катастрофы, случающиеся в космической и высокотехнологичных военных отраслях объясняются тем, что в этой сфере из-за ее повышенной секретности работают преимущественно «коренные американцы», которые часто не умеют совместить и правильно использовать результаты самых выдающихся открытий, сделанных их иностранными коллегами. Всех русских ученых американцы считают потенциальными шпионами, впрочем, во многих случаях это относится и к другим иностранцам. «Катастрофы с массовой гибелью людей, случающиеся на особых объектах и полигонах, засекречиваются, «высокоточное» оружие чаще всего идет мимо цели, гибнут мирные жители».

…Принимая американское гражданство, каждый русский человек должен официально совершить предательство, отказ от своей Родины. Согласно порядку вступления в американское гражданство каждый эмигрант обязан дать клятву: «Я целиком и полностью отрекаюсь от верности и обязательств по отношению к стране, независимому государству, гражданином которого являлся до сих пор». Я могу понять и простить тех, кто уехал из страны, оккупированной еврейскими большевиками, в составе первой и частично второй волны русской эмиграции, но всегда с холодом в душе отношусь к тем, кто принял чужое гражданство третьей волны. Как шутила моя приятельница В. Лукашевич: «Вся наша эмиграция делится на три части: резаных (во время революции), недорезанных (сотрудничавших с Гитлером) и обрезанных (евреев, совершивших обрезание крайней плоти)».

Во время моих поездок по США «резаных» сохранилось очень мало, все они были глубокие старики, уже выросли их дети и внуки. Это часть эмиграции относилась ко мне исключительно хорошо.

Неплохо ко мне относилась и значительная часть из числа эмигрантов второй волны, уехавших из СССР не по шкурным, а по идейным соображениям. Но среди эмигрантов второй волны у меня было больше всего настоящих врагов, которые ненавидели меня за осуждение власовской армии, за то, что их переход на сторону немцев я называл предательством.

Настоящее отвращение я испытывал по отношению к большинству эмигрантов третьей волны. Эти «обрезанные», если не физически, то душевно, видели в США потребительский рай, не задумываясь, каким ужасным способом за счет ограбления других народов он создан. Больше всего, конечно, возмущало то, что подавляющее число эмигрантов третьей волны копят в себе обиду на Россию и русских.

Большинство «обрезанных» устраивались в Нью-Йорке, который американские правые называют Jew-York, потому что большинство его населения составляют евреи из разных стран мира. Около полумиллиона евреев, приехавших из России, выбрали себе целый район – Брайтон-Бич. Я был в этом месте несколько раз. Там есть кафе «Арбат» и множество других заведений с русскими названиями. Английской речи там не слышно, все говорят на русском. По «статусу преследуемых» многие евреи из СССР получили квартиры и пособия, на которые живут до сих пор. Многие из них не удосужились выучить английский язык, все их дела в отношениях с властью ведут специальные адвокаты. Отражая представления многих «обрезанных» о прекрасном, отовсюду несутся звуки одесской блатной лирики, хрипят Токарев и Шуфутинский. У моря гуляют тысячи стариков, вид у них далеко не счастливый в этом потребительском раю. С некоторыми из эмигрантов на Брайтон-Бич я разговаривал. Спрашивал: «Ну, как вам здесь, нравится?» Большинство из тех, с кем я разговаривал, отвечали, что чувствуют себя здесь чужими. А один бывший таксист из Харькова даже заплакал: «Зря я сюда приехал».

Нью-Йорк поразил меня каким-то каменным бездушием. Огромные небоскребы подавляют пространство. Ощущаешь себя в каменном мешке.

Один из русских эмигрантов пригласил меня попить чайку в «Русскую чайную». Оказалось, что это помпезное заведение с икрой, блинами и всякими украшениями «под Фаберже».

Русского здесь ничего нет. Китайская пестрота. Чайная была открыта русскими эмигрантами еще в 1920-е годы, ее посещали хорошо знакомые мне по литературе Борис Бразоль, обсуждавший здесь с соратниками перевод американского издания «Сионских протоколов», а также легендарный борец с еврейским засильем граф Череп-Спиридович. Позднее, после Второй мировой войны, «Русская чайная» перешла в руки американцев, превративших ее в обыкновенный ресторан для состоятельных людей – политиков, кинозвезд, модных журналистов. Скромный ужин в этом заведении обошелся пригласившему меня более чем в 300 долларов.

Нью-Йорк я посещал каждый раз, когда приезжал в Америку. В отличие от некоторых американских городов, таких как Сан-Франциско и Бостон, Нью-Йорк мне решительно не понравился. Но здесь у меня было много интересных встреч.

Во время моего первого посещения Нью-Йорка мы остановились на квартире замечательного русского журналиста Михаила Ильича Туряницы (1912–2001), после Второй мировой войны выступившего в числе инициаторов создания Карпато-русского общества, члены которого протестовали против «украинизации» карпатских русин. С января 1959 до начала 90-х годов он был главным редактором патриотического журнала «Свободное слово Карпатской Руси» (позднее просто «Свободное слово Руси»).

На его небольшой кухне за чаем мы вели долгие разговоры о судьбе русских. По своему духу Туряница был продолжателем дела славянофилов, всем сердцем болел за Россию. Несколько раз его пытались подчинить себе американские службы, предлагая ему за деньги помещать в своем журнале публикации, отражающие интересы американского правительства. Он отказался. Его стали преследовать, но позднее, поняв, что им не удастся его сломить, отстали от него.

Туряница был хорошо знаком с известным русским историком и публицистом Андреем Ивановичем Диким (наст. фамилия Занкевич, 1893–1977), автором исследований «Евреи в России и СССР» (1967) и «Русско-еврейский диалог». Туряница рассказывал, как в «свободной» Америке они в условиях строгой конспирации издавали эти книги, а потом распространяли их среди знакомых.

Вместе с Диким Туряница организовывал массовые протесты против американского закона о порабощенных нациях, призывавшего к расчленению России. В Нью-Йорке создали общество, объединившее около 1000 человек, состоящее из «не русских по крови людей, но русских по чувствам, памяти, традициям и культуре». Естественно, против этого антирусского закона выступили и сами русские люди, среди которых были И. Сикорский, А. Толстой. Русских