При выходе государыни из здания мастеровые приветствовали царицу восторженными криками. Императрица приказала им выдать 500 рублей. Казаков за постройку получил следующий чин, бриллиантовый перстень и значительную пенсию. Казаков пользовался благоволением императоров Павла I и Александра I. Им построено в Москве множество частных домов; он умер семидесяти девяти лет в чине действительного статского советника, по приезде его из Москвы в Рязань, во время нашествия французов в 1812 году.

На месте, где было воздвигнуто им колоссальное здание в Кремле, некогда стояли палаты князя Трубецкого и упраздненные церкви Св. Козьмы-Дамиана, Филиппа Митрополита и Введения во Храм Богородицы.

В числе построек нехудожественных и капитальных, но важных в истории Москвы в царствование Екатерины II на Красной площади, против Спасских ворот, было перестроено Лобное место; до этого оно было кирпичное с деревянною решеткой, которая запиралась железным засовом, имело навес или шатер на столбах; государыня приказала сделать его из дикого белого тесаного камня, круглый помост его с амвоном оградить каменными перилами, а с запада ступенчатый вход с железною решеткой и с дверью.

Позднее, при императоре Павле I, московское купечество хотело здесь поставить под куполом огромный крест с изображением Страстей Христовых, рая и ада, также св. мест Иерусалима, хранящийся в соборной церкви Сретенского монастыря, но почему-то этот план не осуществился, хотя проект и был одобрен митрополитом Платоном.

Лобное место издревле имело религиозное и государственное значение: сюда ставились приносимые в Москву святые мощи и образа, здесь служились молебны, здесь объявлялись указы народу, и отсюда народ узнавал об избираемых на царство царях, отсюда патриарх раздавал народу свое благословение, и здесь же совершались казни, вероятно по месту, недалекому от застенка, который помещался в Константиновской башне. При Петре I Лобное место было обставлено головами стрельцов, воткнутыми на кол, и только при Петре II, по указам 1727 года июня 10 и сентября 17, сняты виселицы и столбы, на которых были тела казненных. Лобное место получило свое название по валявшимся там черепам. Но полагают также, что название это произошло и от возвышенного места, кафедры (lobium), с которой нередко цари говорили с народом.

Отсюда Иоанн Грозный торжественно просил прощения у земли и обещал, в присутствии митрополита и депутатов государства, быть судьею и обороной своих подданных; там же он в 1570 году объявлял свой суд над обвиненными боярами; отсюда Василий Шуйский был провозглашен царем; с этого же места Лжедимитрий просил дозволения оправдаться ему перед народом; с Лобного же места патриарх в Вербное воскресенье по совершении молебствия ехал до соборной церкви на осляти, ведомом царем. У Лобного же места бывало самое раннее весеннее гулянье в Лазареву субботу, называлось оно «Под вербою».

Здесь была небольшая ярмарка, на которой продавалась верба для наступающего праздника недели Ваий, или Входа во Иерусалим; придельный храмовый праздник этого дня был в Покровском соборе, известном более под именем Василия Блаженного. С Лобного места нанимались попы служить обедни в домовые церкви.

У Лобного места при царе Алексее Михайловиче стояли пушки и был царев кабак, называемый «Под пушками». На этом же Лобном месте была поставлена на эшафоте палачом Салтычиха в саване, со свечою в руке, с листом на груди, на котором было написано: «Мучительница и душегубица». Салтычиха, Дарья Михайловна, была вдова Салтыкова и по связям покойного своего мужа принадлежала к самым знатным людям того века; загублено ею было крестьян и дворовых людей до 138 душ.

Гнев Салтычихи происходил только от одной причины – за нечистое мытье белья или полов. Побои Салтыкова наносила собственноручно палкою, скалкою, поленьями, или при ее глазах несчастных добивали плетями ее конюхи и гайдуки.

Замечательно, что сердце этой ужасной женщины было доступно любви: она питала самую нежную, сердечную любовь к инженеру Тютчеву. Жила эта тигрица в Москве, в собственном доме, на углу Кузнечного моста и Лубянки. Дело Салтычихи тянулось шесть лет. Салтычиха от всего отпиралась, говоря, что все доносы были сделаны на нее из злобы. Судья просил императрицу, чтобы она позволила употребить над ней пытку; государыня не согласилась, но только приказала перед глазами Салтычихи произвесть пытку над кем-нибудь из осужденных, но и это не привело последнюю к раскаянию. Но наконец «душегубицу и мучительницу» приказано было заключить в подземную тюрьму под сводами церкви Ивановского монастыря, пищу приказано ей было подавать туда со свечою, которую опять гасить, как скоро она наестся. Пищу подавал ей солдат, сперва в окно, потом в дверь.

По сказанию старожилов, от своего тюремщика она родила ребенка. Салтычиха была в старости очень толстая женщина, и когда народ приходил смотреть в окошечко, самовольно отдергивая зеленую занавесочку, желая посмотреть на злодейку, употреблявшую, по общей молве, в пищу женские груди и младенцев, то Салтычиха ругалась, плевала и совала палку сквозь открытое в летнюю пору окошечко. Салтычиха была заключена в склепе тридцать три года, умерла в 1800 году и похоронена в Донском монастыре. Застенок, в котором она сидела, разобран вместе с церковью в 1860 году.

В царствование Екатерины II отправление карательного правосудия с принесением публичного покаяния совершалось как на Лобном месте, так и на улицах Москвы. Государыня такими гласными обрядами хотела действовать на дух и нравственность народа, возбуждая омерзение к ужасным преступлениям. Из таких примеров известен был в 1766 году еще один, когда по московским улицам при громадном стечении народа отряд солдат с заряженными ружьями, со священником с крестом провожал босых, скованных мужчину и женщину, в саванах, с распущенными волосами, которые падали на глаза; это были Жуковы, убийцы своей матери и сестры.

Они останавливались пред дверьми Успенского собора, перед церквами Св. Петра и Павла в Басманной, Параскевы Пятницы на Пятницкой, у Николы Явленного на Арбате и т. д. Там читался им манифест. Преступники, стоя на коленях, должны были прочесть сочиненную на этот случай молитву и неоднократно повторять пред народом покаяние.

В екатерининское время Тайная канцелярия была уничтожена, но вскоре открылась Тайная экспедиция, что было одно и то же. В сороковых годах нынешнего столетия старожилы московские еще помнили железные ворота этой «тайной», где караул стоял во внутренности двора; страшно было, говорили, ходить мимо них. В застенках и каменных мешках содержались заподозренные и оговоренные люди в кандалах, колодках и нередко с кляпом во рту. Туда не допускались ни родные, ни знакомые, ворота отпирались только при особенных случаях или рано утром, или поздно