Шрифт:
Закладка:
Вечер подходил к концу. Гости засобирались по домам. Будто не желая отпускать их, закапал дождь. Леонид по обязанности хозяина, накрывшись дождевиком, выскочил на улицу, поймал закрытый экипаж и подогнал его к подъезду.
– Разрешите проводить вас? – обратился Андрей к Марине.
– Окажите любезность, – согласилась она.
Они попрощались с семейством Гобято, сели в экипаж и оказались наедине. Экипаж тронулся и мягко покатил по мостовой. Карету слегка покачивало. Андрей затаил дыхание. Он чувствовал, что она здесь, совсем близко, в этой движущейся тёмной коробке. За зашторенными окнами мелькали редкие фонари, лишь на мгновение освещая её силуэт. Он ощущал теплоту её плеча, но не мог выговорить ни единого слова. Все мысли были парализованы непреодолимым желанием заключить её в объятия.
Что будет, если я осмелюсь?
Он вспомнил свои весьма пикантные анекдоты, её игривую реакцию на них и исполнился решимостью, но опасение потерять её расположение удерживали его. Она забилась в угол и, затаившись, молчала. Он мог бы подумать, что она задремала, если бы не видел, как блестят её глаза в отсветах редких уличных фонарей.
О чём она думает?
Он чувствовал, что нельзя нарушать молчание, что одно слово, одно-единственное слово может всё испортить, а для решительной атаки не хватало смелости.
Вдруг он почувствовал, что она шевельнула ногой. Достаточно было этого чуть заметного движения, резкого, нервного, нетерпеливого, выражающего досаду, а может быть, и призыв, чтобы он весь затрепетал и потянулся к ней, ища губами её губы, а руками её тело. Она слабо вскрикнула, попыталась выпрямиться, высвободиться, оттолкнуть его. Но быстро, как бы не в силах сопротивляться, сдалась. Её рука обхватила его шею, а голова откинулась назад, подставляя себя его губам.
Весь горя, он покрывал поцелуями её глаза, плечи, шею. Одна рука его придерживала её за талию, а другая заскользила по бедру, нежно лаская и опускаясь всё ниже. Вот она добралась до краешка платья, проникла под него и коснулась шёлка тонкого чулка. Марина судорожно вздохнула, но руку его не убрала и стала отвечать на поцелуи. Сначала робко, потом всё смелее, горячо, жадно, с возрастающей страстью. Почувствовав в её действиях поощрение, он заскользил по чулку вверх, пока ладонь не коснулась обнажённого бедра. Жар ударил в голову. Ему хотелось выпить её поцелуями.
Рука нырнула под шёлк белья, под которым стыдливо пряталось её горячее манящее сокровище. Почувствовав кончиками пальцев пушок мягких волос, он накрыл его ладонью. Сдерживая дрожь возбуждения, он стал ласкать её бедра и низ живота, осторожно касаясь возбуждённого, пышущего жаром лона.
Она тихо застонала, чуть развернулась и подалась навстречу. Под его руками стало горячо и влажно. Она вздрогнула и задрожала, но его губы и руки становились всё настойчивей и требовательней. Её дыхание сбилось, оно стало нервным и прерывистым. Она всхлипнула. Из уголка её глаз дорожкой пробежала слезинка, которую он тут же осушил губами. Томно застонав, она обмякла и, чуть раздвинув ноги, впустила его, покоряясь и отдаваясь без остатка…
Уставшие и расслабленные, они тихо сидели в темноте фаэтона. Произошедшее ошеломило обоих. Ему хотелось наговорить ей множество ласковых и нежных слов, выразить всё, что он чувствует, сказать, что любит и боготворит её. Но все приходящие в голову слова казались нелепыми, неискренними и лишними.
Она прильнула к его плечу, тихо всхлипывая и дрожа. Он нежно обнял её.
Так они просидели несколько минут, не заметив, что экипаж уже давно стоит у её дома. Возница на козлах многозначительно закашлял.
Андрей вышел из экипажа и подал ей руку. Она приняла её и, судорожно вздохнув, спустилась по ступенькам кареты. Они подошли к двери парадной.
– Когда мы увидимся? – прошептал он.
– Завтра. Приходите ко мне завтракать, – чуть слышно ответила она и скрылась за тяжёлой дверью.
Андрей вернулся в карету и приказал везти его в гостиницу. В голове метались противоречивые мысли. Он не ожидал, что эта обворожительная красавица отдастся ему при первом же натиске. Так скоро, что он до сих пор не мог опомниться.
Может, она была пьяна? А завтра будут слёзы и упрёки?
Эта мысль встревожила его. Но тёплое нежное чувство, разливающееся в груди при воспоминании о Марине, разогнали нечистые мысли.
Утро вечера мудренее, решил он.
Ночь была беспокойной, а сны полны эротических видений…
Утром он стоял у дверей квартиры Марины. Волнение и беспокойство из-за неведения, как она примет его, заставляли сердце учащённо биться.
А что если вовсе не примет? При этих мыслях сердце его сжималось. Нет, она не могла так притворяться! Наше влечение было обоюдным! Будь что будет! – решился он и крутнул ручку звонка.
Приветливая горничная отворила дверь.
– Поручик Лопатин, – представился он, – мне назначено!
– Проходите, я сейчас доложу.
– Как себя чувствует Марина Карловна? – галантно осведомился Андрей.
– Как всегда, хорошо, сударь! – вежливо ответила горничная и повела гостя в дом. – Я вас на минуту оставлю, сударь. Располагайтесь.
Оставшись в гостиной один, он подошёл к каминному зеркалу, расправил на мундире несуществующие складки и внезапно увидел её.
Отражаясь в стекле зеркала, она смотрела на него с порога спальни. Он сделал вид, что не заметил её, и они несколько секунд настороженно следили друг за другом через зеркало. Наконец он обернулся. Она не двигалась. Тогда он бросился к ней и отчаянно выдохнул:
– Марина!
Она дала себя обнять и положила голову ему на грудь. Постояла так несколько секунд, а потом, поднявшись на цыпочки, прильнула к его губам долгим поцелуем. Он жарко ответил ей. В этом поцелуе были все не высказанные ими слова. Хотелось, чтобы это слияние продолжалось вечность. Наконец они оторвались друг от друга. Она улыбалась ему той улыбкой, которой улыбаются женщины, когда хотят выразить своё доверие, желание и согласие. Согласие и готовность принадлежать только ему.
– Мы одни, – прошептала она.
– Благодарю, – целуя ей руки, с глубоким вздохом тихо проговорил он, – я обожаю вас.
Она взяла его под руку и повела к дивану. Они сели. Сели так близко, что он ощущал тепло её тела. Она забрала его руки в свои ладони и прислонилась к его плечу. Он понимал, что нужно начать беседу, но все слова вылетели из головы. Ненавидя себя за волнение и вдруг охватившее косноязычие, он пытался найти тему для разговора, но не мог ничего придумать. Тогда, отбросив реверансы, он решительно проговорил:
– Так вы на меня не сердитесь?
– Нет, – улыбнулась она.
– Я хочу тебя! – прошептал он.
Она прикрыла пальчиками его рот.
