– На здоровье. Протрезвейте, а потом целуйтесь сколько влезет. С кем хотите. Где угодно, кроме вот этого чертова бара! – На последней фразе он повысил голос, будто не мог прийти в себя от гнева.

Вломился, красиво спас меня и давай занудствовать. Я изо всех сил сжала предплечье.

– Есть одна деталь, связанная с теми смертями, которую мы не раскрывали, – с удовольствием проговорил Чан Чон Мин. – У всех трех женщин был сексуальный контакт незадолго до смерти. Следов насилия нет, всё добровольно. У одной кровь совершенно чистая, а у двух других – со следами алкоголя. Вот как у вас сейчас. Так что место для классного вечера вы выбрали вот такое. – Он поднял вверх два больших пальца.

Меня замутило. Чан Чон Мин смотрел на меня довольно злорадно – наверное, он Тигр или Собака, они те еще насмешники и любители выбить других из колеи. Я нашла затуманенным взглядом туалет и отправилась туда.

Вернулась я, драматически обещая себе никогда больше не пить ни глотка. Я думала, инспектор ушел, но он сидел за одним из столиков в полутьме бара и исподлобья разглядывал зал. Увидев меня, он поднялся и пошел на улицу.

Когда мы оказались на свежем воздухе, на том же месте, где попрощались вчера перед тем, как я села в такси, мне сразу стало легче. Народ на веранде продолжал веселиться и танцевать под негромкую музыку, и мне захотелось сварливо сказать им: «Люди, хватит прожигать жизнь, идите по домам».

– Вы думаете, их все-таки убили? – пробормотала я. – Здесь?

– Я не знаю, – с каменным лицом ответил Чан Чон Мин и широким шагом пошел прочь. – Но бармен мне сразу не понравился. Я наблюдал, не будет ли он цеплять пьяных девчонок, и очень удивился, когда… Вам что, лекцию про культуру согласия прочесть?

– Где вы были весь день? Почему на телефон не отвечали?

Он остановился и удивленно глянул на меня.

– Откуда знаете?

– Гиль мне звонил. Просил вас найти, погадав на внутренностях козла. – Я слабо улыбнулась.

– Козел – это он, – закатил глаза инспектор.

– Я думала, с вами тут что-то случилось.

– И поэтому пришли? Вы что, за меня беспокоились? За меня? – Не знаю уж, что его так насмешило, но он действительно почти засмеялся. – Вы слишком добры. Подумайте о том, чтобы стать монахиней или психологом.

Он довел меня до серой машины и открыл дверь салона. Как ни странно, внутри было чисто, пахло приятно, на зеркале болталась ароматическая картонка в виде деревца. Никаких бумажек от уличной еды и пустых бутылок, катающихся под ногами, – только кепка, которую инспектор сразу бросил на заднее сиденье. «Чистоплотный мужчина – счастье для жены», – говорила мне бабушка в детстве, еще до маминого пророчества. Я вздохнула, покосившись на бледный профиль инспектора, который заводил машину. Буду держать себя в руках.

– Куда вы пропали днем?

Он энергично вертел головой, выруливая с парковки, – видимо, боялся наехать на кого-нибудь перепившего.

– Пришел сюда и подумал: «Что-то не то». Бармен уверял, что не видел тех девушек, но как-то слишком горячо. Я попросил показать записи с камер за те числа. Он сказал, что у них недавно проводка сгорела. Я полез смотреть – действительно, провода камер оплавлены. Подозрительно или просто так совпало? – Мы ехали куда-то, а я даже не спрашивала куда. – Знал, что, если вернусь на работу, там будет куча других дел, а если вы правы, с выяснением надо пошевеливаться, а то через два дня еще кто-нибудь умрет. Тем более если ваша теория со стихиями верна, вам тоже может грозить опасность.

– Вы запомнили?

Он прохладно глянул на меня:

– Нет, я глухой и тупой, в полицию ведь берут только таких. Конечно, я вас услышал, предсказательница.

– Вы днем не дали мне пойти в бар, потому что беспокоились обо мне?

Я расплылась в такой улыбке, что щекам больно стало.

Чан Чон Мин посмотрел на меня с опаской:

– Вы имеете способность радоваться странным вещам. Короче, я побродил по окрестностям, потом заехал домой, переоделся, чтобы внимания не привлекать, и решил глянуть, что тут творится по вечерам. И представьте мое удивление! Не думал, что это ваше любимое место для развлечений.

– Я не развлекалась!

Он фыркнул, и я только теперь поняла: инспектору неоткуда знать о моем примерном поведении, о том, что я к парням даже близко не подхожу. Я вспомнила, в каких ситуациях он меня видел: пялилась на него, пока он приводил меня в чувство, задавала ему неловкие вопросы, а теперь он застал меня, когда я целовалась со смазливым барменом.

Я со стоном прижала руки к лицу. Ну конечно, он думает, я развратница! Богатая, стервозная бездельница, которую не интересует ничего, кроме парней. Кошмар!

– Почему вы не сказали Гилю, чем заняты? – спросила я, чтобы немного отвлечь внимание от своего непристойного поведения. – Он беспокоился о вас. Не доверяете ему?

– Не доверяю, потому что он карьерист и подлиза. Сразу пойдет к старшему инспектору, а я знаю, как наши работают: тут же отдают дело. Хочу немного прощупать почву. Завтра скажу, что был в запое, у меня такое пару раз бывало после…

– После чего?

– Был один инцидент.

Мы ехали куда-то в уютной тишине, я украдкой рассматривала его – старые джинсы, черная толстовка. Одежда, которая ничего не говорит о владельце.

– Вы же часто в барах бываете? – спросила я.

– Нет, – не сразу ответил он. – Мне больше нравятся кафе.

Я представила, как он сидит за столиком, смотрит на деревья за окном, хмуро кланяется, когда ему приносят кофе. И не в этой непритязательной одежонке, а в каком-нибудь модном кардигане. Серьезно, он бы мог понравиться какой-нибудь женщине – очень разумной женщине, не чета мне, – если бы хоть немного за собой ухаживал. Эта фантазия, которую я задумывала как забавную, быстро наполнилась сладкой грустью. Нам никогда, никогда вот так не посидеть в кафе вместе.

– А вы узнали что-нибудь? – спросил он и вдруг расплылся в ухмылке: – Кроме длины языка бармена, конечно.

Я застонала. Как можно говорить такое?

– Не узнала, – процедила я. – Серьезно, думаете, это он что-то сделал с теми девушками?

– Если бы ваше тело нашли в Йемтео, тут-то все и прояснилось бы.

Он беззлобно усмехнулся, глядя на темную дорогу, и мне пришлось снова сжать свое предплечье. Наверное, он увидел это движение краем глаза, потому что спросил:

– Что у вас с рукой?

– Ничего, – правдоподобно удивилась я, внутренне содрогнувшись.

– Врете, – легким тоном сказал он и съехал на обочину.

Я охнула