Врачи, которым я сообщал пятнадцать лет тому назад рассказ о магнетических явлениях, наблюденных мною при известных опытах, все отрицали. Недавно я встретился с одним из них в Институте.

– О, – отвечал он не без лукавства, – тогда это был магнетизм, а нынче – гипнотизм, и мы занимаемся его изучением. Это дело совсем другое.

Мораль такова: не будем ничего отрицать с предвзятым намерением. Станем лучше изучать, наблюдать; объяснение придет само собой после.

Находясь в таком состоянии духа, я стал ходить взад и вперед по своей библиотеке и вдруг случайно мне попалось на глаза прелестное издание Цицерона, которое я что-то давно не замечал. Я взял один из томов, машинально открыл его наугад и прочел следующее:

Двое друзей прибыли вместе из Мегары и остановились на разных квартирах. Едва успел один из них заснуть, как увидел перед собой своего товарища по путешествию, который объявляет ему с печальным видом, что хозяин гостиницы замышляет убить его, поэтому он умоляет своего приятеля поспешить к нему на помощь. Тот просыпается, но, убежденный, что это простой сон, немедленно опять засыпает. Друг является ему вторично и заклинает его поспешить, потому что убийцы сейчас войдут в его комнату. Встревоженный и удивленный упорством этого сновидения, он собрался было идти к своему приятелю. Но здравое размышление и усталость одерживают верх; он снова ложится. Тогда друг является в третий раз – бледный, окровавленный, обезображенный.

– Несчастный, – говорить он, – ты не пришел, когда я умолял тебя! Все кончено: теперь отомсти за меня. На восходе солнца ты встретишь у городских ворот повозку с навозом. Останови ее и вели выгрузить – ты найдешь мой труп, спрятанный внизу. Позаботься о том, чтобы мне оказали погребальные почести и преследуй моих убийц.

Такая неотвязность сновидения, такая последовательность в подробностях не позволяют колебаться далее; друг встает, бежит к указанным воротам, застигает повозку, останавливает возницу, который смущается, и после недолгих поисков труп убитого найден.

Этот рассказ как будто нарочно попался мне на глаза, чтобы подтвердить мои взгляды насчет того, что в задаче науки много неизвестных. Без сомнения, нет недостатка в гипотезах для объяснения этого явления. Можно сказать, что дело происходило вовсе не так, как рассказывает Цицерон, что оно прикрашено, преувеличено, что двое приятелей, прибывших в чужой город, всегда могут опасаться несчастья; что если тревожатся за жизнь близкого человека, да еще после утомительного путешествия и среди ночной тишины, то легко может присниться, будто он жертва убийства. Что касается эпизода с повозкой, то путешественники, может быть, видели ее во дворе гостиницы и, вследствие ассоциации идей, она оказалась связанной с сновидением. Да, можно привести сколько угодно гипотез в объяснение, но все это не более как гипотезы. Допустить, что действительно существовало общение между мертвым и живым – также гипотеза.

Но, может быть, происшествия такого рода редки? Не думаю. Я помню, между прочим, рассказ одного старого друга моей юности, Жана Беста, основавшего журнал «Magasin pittoresque»[43] в 1833 году, вместе с моим знаменитым другом, Эдуардом Шартоном, умершим несколько лет тому назад. Это был человек серьезный, хладнокровный, методичный. Всем знавшим его известно, насколько он был спокоен и как разум его был далек от всего фантастического. И что же? С ним, когда он еще был ребенком пяти-шести лет, произошел такой случай:

Случилось это в Туле, на его родине. Однажды вечером он лежал в своей постельке, но не спал. Вдруг он увидал, что мать его входит в комнату, идет дальше в соседнюю гостиную, где отец его играл в карты с приятелем. А между тем больная мать его находилась в то время в По. Ребенок тотчас же вскочил с постели и побежал за матерью в гостиную… где, конечно, не нашел ее. Отец побранил его с некоторой раздражительностью и велел идти спать, сказав, что верно это ему приснилось. Ребенок, поверив, что это в самом деле сновидение, постарался заснуть. Но несколько часов спустя, когда он опять-таки лежал с открытыми глазами, он вторично и очень отчетливо увидал мать, снова проходившую мимо него. На этот раз ребенок бросился к ней, желая обнять ее. Но она немедленно скрылась. После этого он не захотел больше ложиться и оставался в гостиной, где отец его продолжал играть.

В тот же день, в тот же час мать его умерла в По.

Этот рассказ я слышал от самого Веста, сохранившего об этом происшествии неизгладимое воспоминание на всю жизнь. Как объяснить его? Можно сказать, что ребенок, зная о болезни матери, часто о ней думал и что это породило галлюцинацию, случайно совпавшую со смертью матери. Весьма возможно. Но очень может быть также, что существовала симпатическая связь между матерью и ребенком, и что в эту торжественную минуту душа матери действительно пришла к ребенку. Спросят: каким образом? Этого мы не знаем. Но то, что нам неизвестно, находится в такой же пропорции к тому, что нам известно, как океан сравнительно с каплей воды.

Галлюцинации! Это легко сказать. Сколько медицинских сочинений написано на эту тему! Всем знакомь труд Бриерра-де-Буамон. Из множества наблюдений, приведем два следующих:

Наблюдение 84.

Когда король Яков прибыль в Англию во время моровой язвы, свирепствовавшей в Лондоне, он поселился в поместье сэра Роберта Коттона вместе с стариком Кэмпденом. Однажды ночью ему приснился его старший сын, живший тогда в Лондоне, с кровавым крестом на лбу, как будто он был ранен мечом. Испуганный этим видением, король встал на молитву, а утром отправился к сэру Кэмпдену и рассказал ему о происшествии, случившемся ночью. Кэмпден старался его успокоить, говоря, что это простой сон и что не стоить тревожиться. В тот же день король получил от своей супруги письмо, в котором она сообщала ему о потере сына, умершего от чумы. Когда ребенок являлся отцу, он имел рост и облик взрослого человека.

Наблюдение 87.

Девица Р., особа чрезвычайно рассудительная, набожная без ханжества, жила до своего замужества в доме своего дяди Д. знаменитого доктора, члена Института. Она была в разлуке с матерью, которая находилась в провинции и страдала довольно серьезной болезнью.

Один раз ночью молодой девушке приснилось, что она видит перед собой мать, бледную, с искаженным лицом и при последнем издыхании. Она скорбела о том, что около нее нет детей ее, так как сын, священник одного из парижских приходов, переселился в Испанию, а дочь находится в Париже. Девушка явственно услыхала, что умирающая зовет по имени. Лица, окружавшие постель ее матери, думая, что она зовет свою внучку, носившую то же самое имя, пошли за девочкой в соседнюю комнату. Но больная знаком показала, что не ее хочет видеть, а дочь, жившую в Париже. Лицо ее выражало глубокое огорчение, вызванное отсутствием дочери. Вдруг черты ее исказились, подернулись смертной бледностью и она откинулась на подушки мертвая.

На другое утро девица Р. была необыкновенно грустна. Дядя спросил ее, что с ней, и она рассказала ему все подробности сна, так сильно расстроившего ее. Д., воспользовавшись таким состоянием ее духа, нежно обнял ее и признался ей, что все это правда, что мать ее действительно умерла. В подробности он не вдавался.