Рэйвен

Только когда солнце начало садиться, до машины доносится звук шагов. Я сажусь и вижу в полуоткрытое окно, что Мария вернулась ко входной двери, а Кэптен провожает до нее Зоуи.

Она мгновение колеблется, но затем предлагает ему войти.

Все трое исчезают за дверью.

Мэддок и Ройс подходят к охранникам, вероятно, чтобы их допросить.

Я перевожу взгляд с них на дом, на баскетбольную площадку, и гнев наполняет мои вены.

Намек Марии на защиту Зоуи любой ценой был кристально ясным.

Я или Зоуи.

Я вытаскиваю нож из-за пояса и впиваюсь взглядом в надпись.

Семья – это не только общая кровь, но Зоуи – их кровь. Они любят ее всем своим существом. Я посторонняя. Как они посмели поставить меня в такое положение?

Как они смеют позволять своим чувствам ко мне затуманивать их разум?

В данном случае никакого риска, никаких огромных жертв.

Они оттягивают неизбежное.

Мне стало понятно, что это место больше, чем огромная старшая школа и ее соперники, хотя последние четыре года это был их мир. Больше, чем команда, которую они создали, и их планы на будущее после школы.

Этот город и его тайны обладали силой, способной заставить влиятельного человека, Ролланда Брейшо, оставаться в тюрьме вместо того, чтобы вырваться на свободу. Удерживали жаждущую денег шлюху подальше, заставляя ее жить в захудалом трейлере с ребенком, которого она не хотела, вместо роскошного особняка. Прятали меня, прятали Зоуи, гнали Марию. Причины могли быть непонятны, но результат очевиден. Если это место может делать все эти вещи, то взять меня – это детский лепет.

Тайна Брейшо возвращается не случайно, а с какой-то целью. Отдай одно, чтобы спасти другое.

Парни направляются к машине, и с каждым шагом их ноги волочатся все медленнее, плечи и головы опускаются все ниже.

Это убивает их.

И как будто одного этого зрелища недостаточно, входная дверь распахивается, и показывается заплаканное лицо Зоуи с растрепанными светлыми кудрями.

Она плачет, зовет своего папу, и все трое останавливаются как вкопанные.

Кэптен резко разворачивается, опускаясь на колени как раз в тот момент, когда Зоуи подбегает к нему, ее маленькие ручки обвиваются вокруг его шеи, и у меня застревает ком в горле.

Мой взгляд перемещается на Мэддока, но он не смотрит на девочку, отчаянно пытающуюся удержать своего отца. Его глаза устремлены на внедорожник, скулы напряжены, губы сжаты в твердую линию.

Он поднимает руку к лицу, проводит пальцами по челюсти и накрывает ладонью весь рот. Он сжимает челюсть, его глаза опускаются.

Я лежу поперек сиденья, уставившись в потолок.

Я почти уверена, что эта поездка обернется неприятными последствиями.

Мы приехали сюда, чтобы Кэп мог поделиться с нами своим миром, чтобы объединить всех, пока они не смогут выбраться сюда снова. Убедить их, что это был правильный шаг, попытка удержать нас обеих, отсрочка.

Всегда нужно чем-то пожертвовать.

Проходит несколько минут, и все трое наконец садятся в машину, и я ощущаю их тяжесть, она угрожает раздавить меня, но гнева мне достаточно, чтобы взять себя в руки.

Дорога домой проходит в тишине.

Как только мы добираемся до дома, мы вчетвером вылезаем из внедорожника и идем наверх.

Ройс и Кэптен исчезают в своих комнатах, а Мэддок останавливается возле моей.

Он хватает меня за подбородок, его глаза подозрительно бегают по моему лицу. Он знает.

– Сегодня мы будем спать в моей комнате, – говорит он, и мне остается только следовать за ним.

Он включает душ, поэтому я начинаю снимать с себя одежду, бросаю ее на пол и вхожу к нему.

Мы заходим внутрь, и он толкает меня под струю, нежно обнимая за плечи. Он гладит руками мои волосы, пока они пропитываются влагой, пробегая пальцами по позвоночнику до изгиба ягодиц. Он спускается к бедрам и отворачивает меня от себя.

Его голова опускается на мою шею, и он целует ее до того, как легкий укус пронзает мне кожу. Губами он касается моего уха, но слова так и не срываются с них.

Я поворачиваюсь в его руках, отступая назад, пока лопатки не касаются прохладной плитки, притягиваю его к себе.

Он напирает на меня, его глаза встречаются с моими, и я понимаю.

Он знает.

Вот оно.

Заботливый богатый мальчик не должен был влюбляться в проблемного ребенка из неблагополучного района, а проблемный ребенок не должен был позволять себе верить, что в ее мире возможно что-то большее, чем выживание.

Я провожу языком по зубам, приподнимая подбородок, чтобы зажать между ними его нижнюю губу. Я сжимаю ее, пока он слегка не зарычит.

– Моя малышка. – Его глаза закрываются. – Она не просто так показывает зубы, – шепчет он, проводя языком по ране. – Она кусается.

Его губы касаются моих, и он целует меня грубо, требовательно, но потом все меняется. Его мышцы расслабляются, руки скользят по моим волосам с нежностью, которую он изо всех сил пытается сдерживать. Он наслаждается каждым движением языка, каждым поцелуем.

Он не торопится, зная, что у нас больше нет времени.

Завтра все изменится.

Мэддок

Кэптен выходит из своей комнаты около четырех утра и останавливается как вкопанный, когда замечает меня, сидящего у стены возле своей двери.

Он подходит, внимательно разглядывает меня.

Я киваю, и он опускается на пол напротив. Он дважды стучит костяшками пальцев по стене сзади, и не проходит и пяти секунд, как появляется полусонный Ройс.

Он хмурится при виде нас, но медленно садится рядом с Кэпом.

Я перевожу взгляд с Кэптена на Ройса.

– Она знает.

Ройс смотрит на мою дверь.

– Что это значит?

Я поднимаю на него взгляд, и осознание поражает его.

Он закрывает глаза, откидывая голову на стену.

– Мы берем ее, или она сбежит.

Грудь Кэптена поднимается с глубоким вдохом, и он смотрит в конец коридора.

– Кэптен. – Он облизывает губы, как будто слова застряли и их нужно протолкнуть наружу. – У меня есть идея. – Он издает вымученный смешок. – Я, черт возьми, понятия не имею, сработает ли это, но я знаю, что вам это не понравится.

– Твою мать, чувак, – хрипит Ройс, пощипывая переносицу.