Шрифт:
Закладка:
Ростовцев покачал головой:
— Как–то не верится, что в наше время из–за часов…
— Знаешь, кое–кто уверяет, что на профессора наверняка покушался псих. Ну, из его больных.
— Один из пациентов? — хмуро произнес генеральный директор.
— А что, вполне возможно, — сказал Василий Васильевич. — Психи, они ведь не ведают, какие дела творят… Говорил я Баулину: зачем ему связываться с шизами? Лечил бы всяких там склеротиков, ревматиков… Нет, надо было еще и ненормальных принимать в клинику!
— Еще что говорят? — спросил Ростовцев.
— Один гнусный слушок ходит, Палыч, — неуверенно начал Банипартов и замолчал.
— Какой? — насторожился генеральный директор.
— Да нет, — отмахнулся Банипартов, — Не стоит…
— Договаривай, договаривай, — настаивал Ростовцев.
— Действительно, уж лучше тебе знать… Будто бы не обошлось без тебя… Мол, не хочешь премию делить пополам…
Ростовцев выпучил глаза, качнулся с носков на пятки и нервно рассмеялся. Банипартов сначала смотрел на него с изумлением, затем тоже начал посмеиваться.
— Кто же это так ненавидит меня? — сказал Ростовцев, погрустнев. — После всего, что случилось с Баулиным, вопрос о премии вообще может осложниться!.. Ну откуда у людей такая злость?
— Зависть, Палыч, — страшная штука, — авторитетно заявил Банипартов. — Уж поверь мне, от нее вся мерзость и идет.
— Если бы знали, что́ я готов отдать, лишь бы Баулин выкарабкался! — в сердцах воскликнул Ростовцев. — Столько планов, идей, и нате вам!.. Да и чисто по–человечески жалко Евгения…
— Верно, верно, — сочувственно закивал Банипартов. — Жаль мужика… И все очень не ко времени. Новую рецептуру «Бауроса» осваиваем… Клиника без руководителя осталась… А кого вместо Баулина?
— Да–да, — словно встряхнувшись, произнес Ростовцев. — Надо думать… Рудик слишком строптив, боюсь, не сработаемся… Может, Анатолия Петровича?
— Голощапова? — Банипартов с сомнением покачал головой. — Он всего лишь кандидат. Да и доцентского звания нет.
— Нет — так будет! Я позвоню ректору мединститута, чтобы они форсировали присвоение ему звания доцента, — решительно сказал Ростовцев.
— Но это зависит не только от них. Утверждают, насколько мне известно, в Москве, в ВАКе…
— Ради дела можно постучаться и в ВАК.
— К Григорию Семеновичу?
— Он уже ушел оттуда. Но мы найдем кого–нибудь другого.
Ростовцев сделал пометку в перекидном календаре.
Снаружи донесся шум дождя. Он все усиливался, переходя в яростный гул. По стеклам окон неистово стегали тугие струи.
— А насчет Голощапова не сомневайся, — сказал Аркадий Павлович. — Он, как говорится, папее папы. Предан идеалам Баулина едва ли не сильнее самого профессора. И здорово разбирается. Здесь мы не ошибемся.
— Хозяин — барин, — развел руками коммерческий директор. — Да, Палыч, забыл сказать, Рэм Николаевич звонил. Сетовал, что съемки сорвались… А может, пусть все–таки приедут телевизионщики? Жизнь, она продолжается…
— Нет, нет, — категорически заявил Ростовцев. — Сейчас не до них… Ты поинтересовался у Мелковского, как там переговоры с киностудией?
— В ажуре. В плане на следующий год. Две части. Режиссер — класс! — Банипартов хмыкнул. — Рэм Николаевич свое дело туго знает. Сказал, что уже есть… — Коммерческий директор защелкал пальцами, вспоминая. — Ну, как это… вер… вер…
— Верстка моей монографии?
— Она самая.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул Ростовцев.
Речь шла о научно–популярном фильме и очередной книге, в которых должны быть показаны достижения «Интеграла».
— Рэм Николаевич спрашивал, когда ему приехать, — сказал Банипартов.
— Позвони и скажи, пусть прилетает. Он мне нужен. Понял?
— Сегодня же свяжусь, — пообещал Василий Васильевич.
— И еще у меня просьба. — Аркадий Павлович снова потер виски. — Надо будет встретить Регину Эдуардовну…
Это была жена Баулина.
— Когда она будет?
— Не знаю. Послали срочную телеграмму, осторожно подготовили, просили прилететь. — Ростовцев глянул на часы. — Телеграмму она должна уже была получить. Уверен, даст знать о вылете. — Он посмотрел на Банипартова, хмуро вертевшего в длинных пальцах авторучку. — Только не думай, что я спихиваю на тебя не очень–то веселую миссию, а сам…
— Встречу, конечно, о чем разговор! — даже обиделся Василий Васильевич. — Жена Баулина не кто–нибудь. — Он поднялся. — Я тебе больше не нужен? А то у меня встреча с одним деятелем… Полезен нам…
— Иди, иди… А я еще посижу.
— Ждешь московских следователей? — спросил коммерческий директор, берясь за ручку двери.
— Нет, — буркнул Ростовцев. — Надо подписать срочные бумаги.
Он немного кривил душой, надеясь, что следователи все–таки нанесут ему сегодня визит. Хотя бы из вежливости.
Без стука вошла Эмма Капитоновна, везя перед собой столик на колесиках.
— Аркадий Павлович, — произнесла она тоном, не терпящим возражений, — бутерброды и чай.
— А что, — оживился Ростовцев, — Очень кстати.
Он хотел спросить, не звонили ли ему московские следователи, но воздержался.
Дежурный по Березкинскому поселковому отделению милиции повел Чикурова на второй этаж.
— Рогожин в кабинете начальника, — пояснил он. — Товарищ майор в отпуске, вот мы и решили…
— А что, в камере нет мест? — усмехнулся Игорь Андреевич.
— Никак нет, товарищ следователь по особо важным делам, — поспешно произнес дежурный. — В камере только один задержанный… Товарищ Макеев сказал, что гражданин Рогожин депутат, а потому… Вы не беспокойтесь, все меры приняты.
Какие приняты меры, он объяснить не успел, так как подошли к кабинету начальника отделения. Лейтенант открыл дверь ключом, пропустил вперед Чикурова.
В комнате не было света. Дежурный щелкнул выключателем.
— Что же это вы сидите в потемках, Юрий Юрьевич? — спросил Чикуров у мужчины, прикорнувшего на диване.
Кажется, тот дремал. От яркого света Рогожин зажмурился, недоуменно посмотрел вначале на Чикурова, потом на лейтенанта.
— Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Игорь Андреевич Чикуров, — представился Чикуров.
Задержанный зачем–то провел по вороту рубашки, оправил ее.
Рогожину было лет сорок пять. Густые, чуть вьющиеся волосы, карие глаза, тонкий с небольшой горбинкой нос.
Игорь Андреевич посмотрел на дежурного, давая понять, что тот свободен. Лейтенант вышел.
— Давайте побеседуем, — сказал Чикуров, устраиваясь за столом начальника отделения. Он обратил внимание, что в комнате не было ни одного телефонного аппарата. — Садитесь, пожалуйста, поближе, — кивнул Игорь Андреевич на один из стульев.
Рогожин пересел и не очень весело произнес:
— Вы хотите сказать, что будет допрос.
— Да, — кивнул Чикуров.
— Впрочем, я понимаю, обстоятельства не в мою пользу. — Задержанный устало потер лоб. — Оказался рядом… — Он усмехнулся. — Зачем только надо было разыгрывать со мной комедию?
— Какую? — не понял следователь.
— Заперли… Убрали телефоны… Галстук попросили, якобы надо было надеть кому–то для опознания… Хорошо, что я не ношу ремень, а то поддерживал бы сейчас брюки руками.
— Вас задержали, — сказал Чикуров, — для выяснения.
— Я сразу догадался… Скажу вам то же, что и товарищу Макееву: никакого отношения к убийству Баулина я не имею.
— Отчего же вы хороните Баулина? Он жив.
— Жив? — не скрывая
